Смерть с отсрочкой - [103]

Когда он вытаскивал в дверь Гваделупе, Эрман добрался до верхней ступеньки, плохо прицелился, так что после выстрела с потолка лавиной посыпалась старая штукатурка. Снова выстрелил с оглушительным грохотом, разнеся зеркало за стойкой бара. Перезарядил ружье, хромая по комнате, и добрался до двери как раз в тот момент, когда Ник, держа руль одной рукой, набрал скорость. Последний выстрел ушел высоко вверх, безвредно попав в бензовоз, припаркованный в верхнем конце подъездной дорожки.

— Только не в город, мать твою, — пропыхтел Ленни с заднего сиденья.

Ник проигнорировал. Голова кружилась, но он точно знал, куда едет.

— Ублюдки! — заорал Эрман, глядя, как пикап свернул влево, направляясь прочь от Монтальбана. — Всех поубиваю!

Он ворвался обратно в гостиницу. Там пахло порохом, потом и пролитой кровью.

— Вставайте, господа! — рявкнул он. — Вперед!

— Пошел в задницу, Крус! — огрызнулся Энрике. — Сам обделывай свои дела.

— Вперед, я сказал! — крикнул Эрман. — Встать!

Энрике покачал головой, сидя на полу, раздвинув ноги, обнимая Октавио.

— Пошел к чертовой матери. Я пас.

Эрман секунду раздумывал, не пристрелить ли обоих, но это принесло бы одно удовольствие, а не пользу.

— Остаешься без доли, — прошипел он. — Слышал, ты? Ничего не получишь.

— Ну и что? — пробормотал Энрике, глядя на свой мобильный телефон. — Просто теряю четверть от ничего.

Эскобар схватил не успевшего ответить Эрмана, выхватил у него двустволку, толкнул к двери. Можно было бы воспользоваться фургоном «пежо», но ключи от него остались у Ника в кармане. Можно было бы взять старый ржавый «мерседес» дяди Пепе, но он запер гараж. Поэтому они вскочили в бензовоз, стоявший на дорожке.

— Шевели ногами ко всем чертям, киска Крус! — заорал Эскобар с окровавленной шеей под разодранным ухом, с болтавшимся между колен ружьем. — Хочешь их поймать или как?

Порой далеко впереди виднелись хвостовые огни пикапа, они то исчезали, то появлялись в темных складках гор. Бензовоз с ревом мотало из стороны в сторону, и Эскобар подался вперед, схватив сползавший с приборной доски паспорт. Изучил фотографию, прочел написанное.

— Ноулс, Леонард Артур. Знаешь, что я сделаю с Леонардом Артуром Ноулсом, Крус? Возьму вот этот вот ствол, засуну ему в задницу и заставлю дружка курок спустить. Как считаешь?

Эрман не ответил, только что сообразив, что тормозная педаль хлопает, словно старый башмак, в результате чего разогнавшийся бензовоз стал неуправляемым со всеми своими двадцатью тысячами литров высококачественного горючего. Эскобар заметил в его глазах ужас, взглянул на спидометр.

— Сто десять, — объявил он. — Довольно быстро, толстяк. — Дорога впереди как бы ныряла в черную дыру, эхо от гула бензовоза глухим рокотом отражалось от низкой стенки дорожного ограждения. — Может, перед туннелем немножечко затормозишь? — вопросительно предложил Эскобар, но возможности сбросить скорость уже не было. Эрман удерживал бензовоз на дороге до выезда из туннеля, где левое переднее колесо налетело на упавший камень. — Мать твою, — пробормотал Эскобар, бросая паспорт Ленни и нащупывая ремень безопасности. — За это я дам тебе пинка в задницу, Крус.

Пока Эскобар дергал заевший ремень, Эрман врезался в ограждение. Произошла вспышка, сопровождаемая мокро хлюпнувшим звуком, когда сто шестьдесят восемь свинцовых дробинок вылетели из правого дула двустволки «бенелли» со скоростью тысяча четыреста футов в секунду, превратив лысую голову Пако Эскобара в месиво, напоминавшее пять килограммов размятой клубники. С хрустящими косточками.

Обливаясь кровью и вытекавшими мозгами, ничего не видя сквозь лобовое стекло в красных брызгах, Эрман боком зацепил утес, пустив фонтан оранжевых искр, и выехал за среднюю линию. Затем бензовоз перевалил через низкое ограждение и свалился со склона высотой двести шестьдесят шесть футов. Эрман прожил еще целых девять секунд, прежде чем упасть на дно. Потом умер, и тело его вместе с телом обезглавленного компаньона превратилось в пепел в огненном шаре, который поднялся в ущелье, как солнце.

Козопас вернулся до рассвета, в самый темный час ночи, ориентируясь на мерцавший свет в окне своего дома. Сидней с Изаррой ждали его в большой комнате. Он разрядил дробовик, снял шапку, налил себе выпить. Потом взглянул на Сиднея:

— Нет больше твоей пещеры, inglés. Я это место знаю, там старая шахта. Только ее больше нет. Сплошной завал, одни камни. — Он выхлебнул водку и налил еще. — Похоже, свод обрушился, когда красные той ночью обстреливали горы. — Он поднял бровь. — Как говорят футболисты, гол в свои ворота, а?

Сидней пожал плечами. Все кончено.

— Большое спасибо, что посмотрели, сеньор. Я сегодня уйду. К своим должен вернуться.

Хоть своих больше нет. Нет ни воинской части, ни обязательств, ни оправданий. Ему негде скрыться в Испании и неизвестно куда бежать.

Видимо, пастух и это понял. Налил два стакана.

— Если тебя поймают, inglés, расстреляют. Знаешь?

Сидней кивнул:

— Рискну.

Изарра посмотрела на отца. Они семнадцать лет жили бок о бок и уже не нуждались в словах.

— Изарра проведет тебя тайной тропой, — сказал он. — Куда тебе надо?