Смерть с отсрочкой - [102]

— Ну-ка, собери своих корешей, и постройтесь тут в ряд.

Эрман кивнул, пробормотал что-то своей команде. Эскобар выпустил Ника, который скатился со стола, с громким стуком упал на пол и свернулся в позе зародыша.

— Как ты, Никель? — поинтересовался Ленни.

Ник затряс головой и закашлялся, выхаркнув поток пенистого вина.

— Ник! — крикнул Ленни. — Вставай на хрен с пола! Утонешь в собственной блевотине. Скажите ему, мистер С.

— Мистер Крик, нам нужна ваша помощь, — сказал Сидней. — Хозяина гостиницы видели?

— О нем можете не беспокоиться, мистер С., — ответил Ленни. — Он слишком стар, чтобы доставить нам неприятности.

Энрике Пинсада что-то забормотал, видно моля о сохранении жизни.

— Что он говорит, мистер С.?

— Хочет позаботиться о подстреленном вами брате.

— Скажите, пускай обождет, мать его. Пускай постоит с остальными. Скажите, чтоб выложили все из карманов и штаны спустили. Пистолеты, ножи, калачи от пикапа, который стоит перед домом. — Ленни продолжал расхаживать, целясь на верх лестницы, когда явилась Гваделупе, с визгом и грохотом споткнувшись о лежавшего окровавленного Октавио.

— Боюсь, я не понял, — признался Сидней. — Калачи, вы сказали?

— Ключи на кокни, — вздохнул Ленни.

— Совершенно верно.

Где-то в темноте Гваделупе бормотала:

— Ох, боже мой… Ох, боже мой… — повышая тон, как воющий ветер.

— Ник, — окликнул Ленни, — кончай сопли пускать, иди помогай. Я один мистера С. не смогу развязать.

Ник с трудом поднялся, широко растянув губы в гримасе боли и отвращения.

— Смотри, что эти раздолбай со мной сделали, — простонал он, подняв окровавленную руку. — Смотри, что сделали!

— Выглядит погано, — кивнул Ленни. — Сможешь развязать Эль Сида?

Ник потащился к Сиднею с черным от крови лицом в полосах от вина и от слез.

— Дай мне пистолет, черт возьми! — заорал он.

— Успокойся, Никель. Будь хорошим мальчиком, развяжи мистера С.

— Пистолет дай! — настаивал Ник, пьяно покачиваясь.

Ленни отстранился.

— Нет, — мягко сказал он. — Не дам я тебе пистолет.

Ник долго смотрел на него, и Ленни с трудом подавил желание заявить, что, возможно, страдания в руках сумасшедшего садиста испанца принесут ему кучу пользы. Потому что момент для подобного заявления показался неподходящим.

Скрытый в темноте из вида дядя Пепе стоял на лестнице с сильно колотившимся сердцем, пересохшим ртом и двенадцатизарядной двустволкой «бенелли» в липких руках. Слава снайпера не померкла с возрастом, об успехах свидетельствовали побитые молью трофеи на стенах заведения. Первый выстрел уложит болвана с пистолетом, второй обезвредит костлявого сообщника. Эрман Крус пускай катится к черту, но Пако Эскобар очень сильный мужчина, да и в братьях Пинсада лучше иметь благодарных друзей, чем рассерженных недругов. Он поднялся повыше, видя слева голову своей племянницы, а на дальней стене голову белого оленя, которого тащил замеренное впоследствии расстояние девятьсот метров в скорбный день смерти Франко в 1975 году. Он сморщился на скрипнувшей ступеньке и тут увидел англичанина с желтым в свете свечи лицом и черным пистолетом в вытянутой руке. Его подручный пытался развязать старика здоровой рукой, откуда-то из тени слышались смертные стоны Октавио. Расстояние меньше десяти метров, света достаточно, цель крупная. Дядя Пепе шагнул, приготовился выстрелить. Ленни Ноулса от внезапной неминуемой смерти отделяла лишь брошенная Октавио Пинсадой бутылка виски. Когда старый охотник на ней поскользнулся, мелькнула ослепительная вспышка. Разрядив левый ствол, дядя Пепе был отброшен отдачей назад, покатился по лестнице и сломал шею с хрустом, который заглушил выстрел. Голова белого оленя свалилась с противоположной стены в облачке голубоватого дыма, и тогда Эскобар сделал свой ход, рванувшись к Ленни, как борец, потерявший спортивную форму. Ленни вскинул пистолет навстречу туше противника. Нажал на спусковой крючок на расстоянии шесть футов, в пять, в четыре, и «люгер» каждый раз только причмокивал, как разочарованная женщина. Эскобар накинулся на него. Вцепившись друг в друга, они закружились вокруг стола, повалились на пол. В тот момент Энрике Пинсада решил выйти из дела. Медленно прошел мимо Ника и Сиднея, обогнул боровшихся, выставив перед собой пустые руки, чтобы все видели, опустился на колени возле тела брата, благодарно кивнул Гваделупе, которая зажимала кровоточившую рану в животе скомканным посудным полотенцем. Ленни с Эскобаром обменивались неэффективными ближними ударами по головам, катаясь по полу. В тюрьме это называется сучьей сварой, и Ленни отбывал однажды предварительное заключение вместе с королем сучьей свары, гангстером из Элтема, который его научил, что, пуская в ход зубы, можно загнать противника в безвыходное положение. Поэтому он впился в левое ухо Эскобара, скрежеща зубами и мотая головой на манер взбесившегося терьера. Эскобар завопил, его невероятная сила вдруг улетучилась под действием невероятной боли, он попытался уползти.

Ник сорвал с Сиднея последние путы, помог встать со стула, повел к двери, когда из тени стрелой вылетел Эрман Крус, помчался вниз по лестнице. Гваделупе взвизгнула, видя, как жирный ювелир вырвал двустволку из смертной хватки дяди Пепе, прицелился в нее и спустил курок. Промахнувшись, принялся рыться в карманах покойника, ища патроны, а Энрике Пинсада вручил Гваделупе ключи от своего пикапа. Она поблагодарила шепотом, бросилась через комнату, сунула их в руку Ника, толкнула его к двери. Схватила окровавленный стул Сиднея, занесла над головой, расколотила о спину Эскобара, шарахнула его в висок обломками. Ленни следом за ней всадил ему в пах колено и высвободился, выплевывая из окровавленного рта кусок плоти.