Смерть притаилась в зарослях. Очерки экзотических охот - [19]
Охота на хищных кошек создала определенный тип охотника — тигреро. Это люди, сильные духом, смелые, волевые, выносливые. Часто они немногословны и сдержанны в проявлении чувств, в то время как именно необузданная охотничья страсть и желание помериться силой с достойным противником влекут их к рискованному преследованию и смертельной схватке с хищником.
Конечно же, в настоящее время не приходится говорить об уничтожении ягуаров и пум профессиональными охотниками, как 50–60 лет назад. А бывали времена, когда охотник именно этим ремеслом зарабатывал себе на жизнь, кормил семью и родственников. Охота на хищников приносила прибыли, хотя и считалась рискованной. Скотоводы юга США, Мексики или Аргентины готовы были платить любые деньги, лишь бы освободиться от «когтистой напасти», постоянно наведывавшейся в их загоны для скота. Бывало, что в те времена охотой на ягуаров и пум занимались целые семейные кланы, а профессия тигреро передавалась по наследству. Сейчас многое изменилось, и говорить о значимости профессионального тигреро не приходится: их дни миновали навсегда. Но их мятежный и страстный дух живет в сердце современного американского охотника, наполняя его переживаниями, похожими на те, что описывает канадский писатель и профессиональный охотник на пум Уильям Хиллен: «Когда я завопил, кот, скрючившись, уже пружинился на снегу метрах в трех от меня — для него это один легкий прыжок. Первое движение у меня было — выхватить нож, но вместо этого, не снимая рукавиц, я дослал заряд в патронник и, целясь от бедра, нажал спусковой крючок большим пальцем. Пуля попала пуме в плечо, и, как обычно бывает при неудачном первом попадании, зверь на несколько мгновений оцепенел. Сдергиваю рукавицу, перезаряжаю и бью промеж глаз. В общем-то и правда, охота оказалась нетрудной.
Когда появился Алэн, мы прошли с ним еще дальше по следу. Выяснилось, что пума лежала под небольшой елью метрах в ста двадцати от ручья, услышала мои шаги и, описав дугу, вернулась назад. У ската она стояла за большим деревом в трех шагах от меня, дала мне пройти мимо и, когда я отошел метров на пятнадцать, двинулась следом. Алэн говорит, что голос у меня был, как у солиста из хора мальчиков».
В серебряной стране
Ветерок со сьерры принес теплое дыхание раскаленных за день камней. Этого ему показалось мало, чтобы как-то согреть сидящего у потухающего костра человека, закутанного в пончо и поеживающегося от ночной прохлады. Ветерок слегка коснулся бурых остывающих углей и наполнил их теплом нагретых дневным зноем скал. Угли запылали, переливаясь яркими сполохами. От теплого прикосновения сгорбленная фигура зашевелилась и распрямилась. Человек как бы очнулся от забытья. Он приподнялся и подбросил несколько сухих ветвей в оживший костер. Языки пламени весело запрыгали по сушняку. Огонь с радостью пожирал предложенное ему угощение, осветив своего благодетеля и лежащую у его ног белую собаку. Он даже перестарался, излишне обдав сидящего жаром. Свет костра вырвал из темноты испещренное глубокими морщинами лицо с орлиным профилем. Глаза были бесцветны и спокойны. В них отражалась яркая игра пламени, но видно было, что их вряд ли можно чем-то поразить.
Лицо человека было сосредоточенно и полно житейской мудрости. Расчесанные на прямой пробор длинные волосы, стянутые украшенной бисером повязкой, от седины казались голубыми. Старик был погружен в свои мысли и, как любой, привыкший к одиночеству, лишь изредка делился ими со своим четвероногим другом. Вот и сейчас можно было услышать, как он бормочет себе что-то под нос, часто обращаясь к лежащей у его ног белой собаке, такой же старой и мудрой, как и ее хозяин. Она щурилась на пламя, время от времени поднимала голову, внимая словам старика, и в знак одобрения слегка постукивала по земле хвостом. Они прекрасно понимали друг друга.
— Ну, что, Чико[10], что-то сегодня холодно. Старая кровь совсем не греет. Нужно приготовить мате[11]. С ним и ночь покажется короче, а то все равно не спится. Ты-то, Чико, не замерз? Да и гринго[12] молодец, не будь я Соло Лобо[13]. Охочусь более полувека, а таких выстрелов видел единицы, можно по пальцам сосчитать. Молодец, гринго! Сам, как олень здоровый, красавец. И оружие ему под стать, и владеет он им просто отлично. Такого быка свалил первым же выстрелом и на каком расстоянии!
Кому же это оценить, как не ему, Лопесу Чако, старому охотнику и проводнику. Уже много лет сопровождает он богатых клиентов, гоняющихся за «золотыми» трофеями. Они приезжают сюда со всего света, но более всего из Штатов. А как же может быть иначе? Ведь эти гринго уверены, что они самые лучшие во всем мире и им должны принадлежать самые знатные трофеи. Но одно дело помыслы, а другое — умение. Вот оружие они любят все, это точно.
Лопес встал, подошел к растянутой для просушки шкуре оленя. Старый Чико последовал за ним. Шкура была огромной и в свете костра казалась сплошь кроваво-красной. В стороне лежал череп с массивными и мощными рогами. Лопес потрогал скрюченными пальцами один из отростков.
— Что же, песик, такой экземпляр может потянуть не меньше 200 баллов, можешь мне поверить. Трофей рекордный, это видно и без подсчетов и обмериваний. Такого оленя, может чуть больше, взял в свое время Мартин Масконета. А этого охотника, Чико, в Аргентине знает каждый.
