Смерть приходит в Пемберли. Невинная кровь - [49]

Элизабет и Джорджиана ехали в ландо; Элвестон на своем Помпее скакал рядом. Ранний туман после сухой ночи освежил лес, утро было великолепное – холодное, но солнечное, в свежем воздухе ощущались привычные осенние запахи: листьев, влажной земли и слабой примеси паленого дерева. Казалось, даже лошади радовались погоде, они вскидывали головы и натягивали удила. Ветер стих, но о буре давали знать сорванные ветки на дороге; сухие листья хрустели под колесами или, отброшенные ими, кружили позади. Деревья еще не потеряли всю листву, алые и золотые цвета осени казались еще ярче на фоне лазурного неба. В такой день сердце Элизабет билось с учащенной силой, и первый раз с момента пробуждения она ощутила слабый прилив надежды. Со стороны может показаться, что они едут на пикник, подумала Элизабет, – развевающиеся гривы лошадей, кучер в ливрее, корзина с провизией, красивый молодой человек, гарцующий у экипажа. Когда они въехали в лес, огромные темные сучья, казавшиеся в сумерках непроницаемой тюремной крышей, теперь пропускали столбы солнечного света, освещавшего засыпанную сухой листвой дорогу и преображавшего потемневшую зелень кустов в весеннюю молодую поросль.

Наконец ландо остановилось, кучеру приказали быть на этом месте ровно через час, и все трое, пройдя мимо залитых солнцем редких деревьев, спустились по натоптанной тропинке прямо к коттеджу; Элвестон вел за узду Помпея и нес корзину с провизией. Еда не была проявлением благотворительности: никто из работников Пемберли не нуждался в крове, пище или одежде; в корзине были деликатесы, которые приготовила кухарка в надежде пробудить у Уилла аппетит: крепкий бульон, приготовленный из лучшей говядины с добавлением хереса по рецепту доктора Мерфи; аппетитные, тающие во рту тарталетки; фруктовое желе; спелые персики и груши из оранжереи. Даже эти вкусности Уилл теперь редко ел, но деликатесы всегда принимались с благодарностью, и если не Уилл, то его мать и сестра, несомненно, их съедали.

Они подошли тихо, но миссис Бидуэлл, должно быть, услышала шаги, потому что уже стояла в дверях, приветствуя их. Эта стройная худая женщина, чье лицо выцветшей акварели все еще вызывало представление о хрупкой красоте и обещаниях юности, превратилась в старуху из-за постоянной тревоги и ожидания смерти сына. Элизабет представила ей Элвестона, и тот, не говоря прямо о Уилле, сумел передать миссис Бидуэлл свои искренние чувства, сказал, что для него большое удовольствие познакомиться с ней, и предупредил, что подождет миссис и мисс Дарси на деревянной скамье.

– Ее сбил мой сын, Уильям, сэр, за неделю до болезни. Как видите, он был хорошим плотником, любил придумывать и создавать разные предметы мебели. У миссис Дарси в детской есть стульчик – правда, мадам? – который Уилл смастерил на первое Рождество после рождения мастера Фицуильяма.

– Так и есть, – сказала Элизабет. – Мы его очень бережем и всегда вспоминаем Уилла, когда дети взбираются на него.

Элвестон поклонился, отошел и сел на скамью, стоявшую на границе с лесом, напротив коттеджа, а Элизабет и Джорджиане предложили сесть на стулья в гостиной. Посреди скромно обставленной комнаты стояли продолговатый стол и четыре стула, удобные кресла располагались по обеим сторонам камина, на полке которого теснились разные семейные памятные вещи. Переднее окно было приоткрыто, но в комнате было все-таки слишком душно, и хотя спальня Уилла Бидуэлла помещалась на втором этаже, весь дом, казалось, пропах кисловатым запахом продолжительной болезни. Недалеко от окна стояла кроватка на колесиках, а рядом стул для кормления малыша; по приглашению миссис Бидуэлл Элизабет подошла полюбоваться на спящего ребенка и поздравила бабушку со здоровым и красивым внуком. Луизы нигде не было видно. Джорджиана знала, что миссис Бидуэлл с радостью поговорила бы с Элизабет наедине, и после расспросов о здоровье Уилла и восторгов по поводу ребенка приняла предложение Элизабет (о чем они договорились заранее) присоединиться к Элвестону. Из плетеной корзины вынули содержимое, продукты приняли с благодарностью, и обе женщины устроились в креслах у камина.

– Он мало что может сейчас есть, мадам, но ему нравится этот легкий говяжий бульон, и я попробую дать ему его с кремом и, конечно, с вином. Вы очень добры, что навещаете Уилла, но я не предлагаю подняться к нему. Вы только расстроитесь: ведь у него нет сил говорить.

– Доктор Мерфи регулярно навещает Уилла? Может он облегчить его страдания? – спросила Элизабет.

– Несмотря на занятость, он приходит через день и никогда не берет денег. Он говорит, Уиллу недолго осталось. О, мадам, вы ведь помните, каким был мой дорогой мальчик, когда вы впервые приехали к нам уже как миссис Дарси. Почему это случилось с ним? Возможно, мне было бы легче, знай я причину.

Элизабет нежно прикоснулась к ней и сказала:

– Люди всегда задают этот вопрос и не получают ответа. Преподобный Олифант вас навещает? В воскресенье после службы он говорил, что хочет повидать Уилла.

– Навещает, мадам, и приносит утешение. Но в последнее время Уилл просит не пускать к нему священника, я приношу тому извинения и надеюсь, он не обижается на нас.