Смерть приходит в конце. День поминовения. Лощина - [171]

Как ни странно, любовь Мидж была отдана не ее блестящей матери из рода Энкейтллов, а тихому усталому отцу. Каждый раз, возвращаясь после визита в Эйнсвик, которым неистово восторгалась всю жизнь, она читала легкое неодобрение на усталом отцовском лице, и тогда бросалась ему на шею, повторяя: «Я рада, что вернулась домой… Я рада быть дома!»

Мать умерла, когда Мидж было тринадцать лет. Иногда Мидж сознавала, как мало она знала о своей матери, рассеянной, очаровательной и веселой. Сожалела ли она о своем замужестве, которое поставило ее вне клана Энкейтллов? Этого Мидж не знала.

После ее смерти отец становился все более тихим и на глазах седел. Попытки устоять в борьбе с конкурентами делались все более бесполезными. Он умер тихо и незаметно, когда Мидж было восемнадцать лет.

Мидж жила у многих родственников со стороны Энкейтллов, принимала от них подарки, развлекалась, но от денежной помощи отказывалась. И хотя она любила их, иногда остро чувствовала себя человеком не из их круга.

«Они ничего не знают о жизни», — думала она с затаенной враждебностью.

Эдвард, чуткий как всегда, озадаченно смотрел на нее.

— Я чем-то вас расстроил? — спросил он мягко.

В комнату вошла Люси. Она была в самой середине одного из своих обычных диалогов.

— …Видите ли, в самом деле неизвестно, предпочтет ли она «Белого оленя» или нас.

Мидж удивленно посмотрела на нее, потом на Эдварда.

— На Эдварда смотреть бесполезно, он все равно не знает, — заявила леди Энкейтлл. — Но ты, Мидж, ты всегда очень практична.

— Не понимаю, о чем ты говоришь, Люси!

Люси казалась удивленной.

— Судебное заседание, дорогая! Должна приехать Герда. Остановится она у нас или в «Белом олене»? Конечно, здесь все связано с тяжелыми переживаниями… но в «Белом олене» найдутся люди, которые будут глазеть на нее, и, конечно, репортеры. В среду в одиннадцать или в одиннадцать тридцать? — Внезапно улыбка озарила лицо леди Энкейтлл. — Я никогда не была на суде. Думаю, что серый костюм и, конечно, шляпа, как в церкви, но, разумеется, без перчаток!

Люси прошла по комнате и, подняв телефонную трубку, сосредоточенно ее рассматривала.

— Знаете, — продолжала она, — у меня, кажется, вообще теперь нет перчаток, кроме садовых! Ну и, конечно, длинных, вечерних, оставшихся еще со времен губернаторства Генри. Перчатки — это довольно глупо, не правда ли?

— Их единственное назначение — избежать отпечатков пальцев во время преступления, — сказал улыбаясь Эдвард.

— Как интересно, что ты сказал именно это! Очень интересно! А зачем мне эта штука? — Леди Энкейтлл с легким отвращением посмотрела на телефонную трубку, которую держала в руке.

— Может быть, ты хотела кому-нибудь позвонить?

— Не думаю. — Леди Энкейтлл задумчиво покачала головой и бережно положила трубку на место. — Мне кажется, Эдвард, что ты не должен волновать Мидж. Она и так переживает из-за смерти Джона больше, чем мы.

— Дорогая Люси! — воскликнул Эдвард. — Я только выразил беспокойство по поводу места, где работает Мидж. По-моему, оно совершенно неподходящее.

— Эдвард считает, что у меня должен быть восхитительный, полный понимания и сочувствия работодатель, который сможет меня оценить, — сухо сказала Мидж.

— Милый Эдвард, — с полным пониманием улыбнулась Люси и вышла из гостиной.

— Серьезно, Мидж, — обратился к ней Эдвард, — меня беспокоит…

— Она платит мне четыре фунта в неделю, — перебила его Мидж. — В этом все дело!

Она быстро прошла мимо Эдварда и вышла в сад.

Сэр Генри сидел на своем привычном месте — низкой ограде, но Мидж свернула в сторону и направилась к цветочной дорожке. Ее родственники, конечно, очаровательны, но сегодня все их очарование ей ни к чему.

В верхней части дорожки на скамье сидел Дэвид Энкейтлл. Чрезмерным очарованием он не отличался. Мидж направилась прямо к нему и села рядом, отметив про себя со злорадством его замешательство.

«Как невероятно трудно, — подумал Дэвид, — удрать от людей».

Он вынужден был покинуть спальню из-за стремительного нашествия горничных со швабрами и тряпками. Библиотека с «Британикой», на что он уповал с оптимизмом, тоже оказалась ненадежным убежищем. Леди Энкейтлл дважды появлялась и исчезала из библиотеки, ласково обращаясь к нему с вопросами, на которые, кажется, просто невозможно дать разумный ответ.

Он вышел в сад поразмышлять о своем положении. Этот визит, на который он нехотя согласился, теперь затянулся из-за внезапного убийства. Дэвид, предпочитавший созерцательность «Академического прошлого» или серьезные дискуссии относительно «Будущего левого крыла», не привык иметь дело с жестокой реальностью настоящего. Дэвид, как он решительно заявил леди Энкейтлл, никогда не читал «Ньюс оф де Уорлд», но случилось так, что происшествие, достойное этой газетенки, само пожаловало в «Лощину».

Убийство! Что подумают его друзья! Как, вообще говоря, следует относиться к убийству? Какую реакцию оно должно вызвать — скуку? Отвращение? Или восприниматься как нечто слегка забавное?

Стараясь разобраться во всем этом, Дэвид меньше всего хотел, чтоб ему помешала Мидж. Он с беспокойством посмотрел на нее, когда она села рядом, и его удивил вызывающий взгляд, которым она ему ответила. Несимпатичная девушка и никакого интеллекта.