Смерть под зонтом - [45]

Глядя мне в глаза, он нагло утверждал, что в отношении Нового Виндзора я ослышался. Я напомнил о том, что он сказал о поездке в Новый Виндзор для встречи с Карпентером. Дэрти вначале опровергал, нервничал, а потом также нервно начал извиняться. Он-де, очевидно, оговорился. В действительности же должен был увидеться с Карпентером в ресторане «Храм Вакха», где они смогли бы без помех обсудить разные проблемы, связанные со съемками фильма. Речь должна была идти о том, как обеспечить Альберту Герштейну самый большой метраж, а значит, и главенство в фильме. Учитывая нежелание Теи Кильсеймур отдать лавры другому, этот вопрос надо было решить без Ричарда Бейдевана. Альберт, как наиболее заинтересованное лицо, должен был присутствовать на этом совещании. Однако Дэрти прождал напрасно – ни Карпентер, ни Альберт, отсутствие которого более всего волновало продюсера, не явились.

Крюдешанку же он и впрямь звонил, даже несколько раз, но его номер был постоянно занят.

– Неумелая выдумка от начала до конца, – Грегор Абуш угрюмо бросил протокол на кипу бумаг, которая занимала сегодня добрую половину его письменного стола. – Разговор с Крюдешанком сам по себе еще не доказывает его вину. Как раз наоборот. Дэрти ведь хорошо знал, что Крюдешанк рассказал о телефонном разговоре. И это упрямое запирательство лишь усиливает подозрения, обращается против него самого. Вы ведь лучше знаете его, Латорп. Что он, впрямь такой придурок, что и в Александрии подобного не сыскать?

– Никоим образом. Оливер Дэрти, по крайней мере как делец, тонкая штучка. У него всегда ума хватало, чтобы лавировать, не нарушая законы. Запирательство Дэрти меня просто приводит в смятение.

– Но какое-то логическое объяснение ведь должно быть?

Я призадумался.

– Не знаю. Все, что он сказал, по-моему, свидетельствует о его внутренней растерянности. Я допускаю возможность, что первоначальный план где-то дал трещину. Кроме того, ведь есть кое-что и еще, пока не включенное нами в расчеты…

– Что же?

– Судьба похищенного. Возможно, лишь один человек знает, где спрятана добыча, тот, кто вопреки первоначальному плану, в последний момент решил работать только на себя. Отсюда – недоверие друг к другу, растерянность, очевидные противоречия в показаниях.

– Отлично! – похвалил меня Грегор Абуш. – Вы заслужили особый приз.

Порывшись на полке, он вернулся с керамической фигурой, изображавшей вождя индейцев. У пояса индейца висел томагавк, с помощью которого начальник полиции и лишил фигуру головы. Комнату наполнил аромат, который мог принадлежать только очень старому рому.

– Я теперь убежден, что не дал маху, пригласив вас на помощь, Латорп! – воскликнул Грегор Абуш, чокаясь. – Мне, провинциальному полицейскому, необходима интеллектуальная поддержка. Кто же тогда, по вашему мнению, знает, где спрятано награбленное, Карпентер, что ли?

– Рассуждая логически, это наиболее вероятная возможность. Если добавить Винцента Басани, то мы имеем дело с шестью в равной степени подозрительными лицами. О пяти, по крайней мере, известно, где они сейчас находятся. Что же произошло с Карпентером? Это знает разве только бог или сатана. Надо думать, что он с мешком денег находится далеко отсюда. Но у преступления есть своя особая логика, и она зачастую не укладывается в обычные рамки. Быть может, Карпентер вообще уже на том свете.

– Мне тоже приходило это в голову, – согласился Грегор Абуш. – Если так, то многое становится еще более непонятным, в том числе отказ Дэрти признаться, что он говорил по телефону с Крюдешанком. Пока первоочередная задача, более или менее реальная – узнать, кто же надел в тот день черный капюшон. Между прочим, я вспомнил еще об одном отправном пункте рассуждений. Во время съемок фильма на улице стояла знакомая Берлунда, та самая, жених которой работает в банке кассиром. Она продавщица в обувном магазине. Эта девушка видела, как преступник выходил из машины. На ногах у него были не туфли, а, полусапожки на молнии. Утверждать это твердо она, правда, не может. Лично я настроен скептически. Знаю по опыту, как трудно полагаться на таких свидетельниц.

– А я уже подумал было, что черный капюшон у нас в руках, – засмеялся я, скрывая разочарование.

– Чепуха. Такая обувь у половины населения Александрии. Вторая половина, когда наступает этот библейский потоп, спешит обуть резиновые сапоги.

– Значит, пустой билет, – неизвестно почему, но я почувствовал огорчение, даже старый ром потерял вкус. – Не кажется ли вам, что мы похожи на водолазов, которые, погружаясь все глубже, поднимают вокруг себя такую муть, что не видят собственных ног?

– Нет, не кажется, – улыбнулся Грегор Абуш. – Чтобы вы окончательно не впали в отчаяние, открою вам свои карты, хотя вначале не хотел этого делать. Мои надежды основываются на не совсем дозволенном, но часто применяемом приеме. Каждое слово, которое звучит в квартире Альберта Герштейна и в доме Ральфа Герштейна, фиксирует аппаратура для подслушивания. По этой-то причине я и отпустил задержанных… Но здесь мне пришлось наткнуться на новую загадку. Когда мои люди устанавливали аппаратуру на квартире Альберта Герштейна, они открыли, что кто-то уже опередил их в этом.