Смерть под зонтом - [47]

Меня он нарочно не замечал. Лишь встретившись с моим испытующим взглядом, как будто сгорбился, но сразу же взял себя в руки и с пренебрежительной гримасой заявил:

– А, господин Латорп! Честное слово, не узнал. Как поживает ваш друг Грегор Абуш? Передайте ему мой привет и скажите, если для упрочения его карьеры ему необходим объект для ареста, то я к его услугам!

Не дождавшись моего ответа, Альберт Герштейн уже снова повернулся к Луису:

– Слыхал? Менестрель наглотался на сей раз до того, что находится при смерти.

– Поздравляю! – торжественно заявил Луис. – Ты освободился от опасного соперника. Не зная его пристрастия к наркотикам, я бы решил, что это ты его отравил.

Певец, известный под именем Безумного Менестреля, был любимцем телевизионной компании «Эй-Пи-Ти-Си». Каждую вторую неделю ему выделялся целый час – к большому огорчению моей жены, считавшей, что таким образом у нее крадут серию какого-нибудь увлекательного фильма. Менестрель сочинял свои песни под воздействием гашиша и исполнял их, находясь в состоянии столь сильного наркотического опьянения, что после окончания передачи напоминал настоящего сумасшедшего. Рассказывали, что несколько раз его пришлось прямиком из студии везти в больницу. Это, естественно, вредило его здоровью, но только увеличивало популярность.

– Отравлять не моя специальность. Тогда я уже, скорее, отправил бы на тот свет знаменитого уголовного репортера Александра Луиса. Но ты не заслуживаешь и такого внимания, – Альберт Герштейн не остался в долгу.

Луис и Герштейн продолжали обмениваться александрийскими остротами. Я пришел к заключению, что эта свойственная местным жителям тенденция к юмору в любой ситуации – своеобразная терапия, с помощью которой они лечат провинциальную скуку.

– Альберт относится с почтением лишь к трем вещам, – сказал Луис. – Это его голос, его дядя Ральф Герштейн и чужие любовницы. В свое время, когда Альберт еще не знал, что будет партнером Теи, он прямо-таки из кожи лез вон, чтобы познакомиться с ней. Прослышав, что Tea придет в бар. «Прекрасная Елена», он немедля помчался туда. Весь вечер истязал свои го/юсовые связки исключительно для нее.

–. Почему только для нее? – Альберт Герштейн притворился возмущенным. – Там ведь были и другие посетители, например, Винцент Басани да и ты сам.

– Это еще не означает, что мы тебя слушали, – возразил Луис. – Возможно, мы были заняты столь важной беседой, что твое пение нам скорее мешало… Но как бы там ни было, тебе администрация в тот вечер не платила за выступление. Получается, ты пел специально для Теи. Может быть, именно в тот раз вы с ней договорились ограбить банк?

– Юмор на уровне третьего пришествия! – Альберт Герштейн на этот раз рассердился по-настоящему. – Между прочим, если уж говорить о банке: Даниэла видела тебя в ту минуту, когда еще никто не знал, что в действительности случилось. Когда она наклонилась, чтобы поднять выпавшие из сумки ассигнации, ты пробежал мимо… Подумать только, какая наивность! Даниэла собиралась отдать эти деньги Ричарду Бейдевану, пока я ей не втолковал, что это ее законная доля награбленного.

– Чепуха! – Луис рассмеялся. – Сегодня я случайно подслушал телефонный разговор Даниэлы с режиссером. Она спросила его, что делать с деньгами. Ричард Бейдеван от злости чуть не лопнул. Сказал, чтобы она засунула их… Одним словом, в одно место. Мол, в момент, когда судьба фильма висит на волоске и грозят убытки, просто смешно навязываться ему с какой-то тысчонкой.

– Честно говоря, мое участие ограничилось тем, что я помогаю Даниэле спустить эти шальные деньги. – Альберт Герштейн усмехнулся. – А ты-то никогда не привираешь? Как там все-таки было с банком? Не станешь ведь утверждать, что Даниэла видела не тебя, а загримированного под тебя члена банды?

– О чем это ты? – Луис пытался уйти от разговора.

– Даниэла рассказывает, будто ты спустился в подземный этаж, туда, где находится деньгохранилище. Спустя несколько минут ты вернулся и, не сказав никому не слова, вышел из банка. Если ты действительно был внизу, то наверняка видел, что произошло.

– Поговорим об этом попозже, – Луис его резко оборвал. – Сегодня вечером встретимся в доме Ральфа Герштейна, там я тебе все расскажу. А Даниэле напомни излюбленную поговорку александрийцев…

– Повесь на рот замок и молись богу! – со смехом процитировал Альберт Герштейн. – Ты говоришь, сегодня вечером в доме Герштейна? Почему Tea мне ничего про тебя не сказала? Из ее слов я понял, что мы будем втроем: она, Ричард Бейдеван и я. Правда, Tea упомянула, что, может быть, заглянет еще какой-то гость…

– Альберт, о чем это вы с Луисом так долго рассуждаете? – за барьером раздался капризный женский голос. – Если о том, как лучше устроить в нашей нише аквариум, то вы опоздали. По-моему, пора бежать в магазин за купальными костюмами! Здесь уже образовался целый плавательный бассейн!

– Иду! – откликнулся Альберт Герштейн. – Только смотри, Даниэла, не утони до моего прихода! Может быть, захватить с собой спасательный жилет?… Ну, значит, до свидания сегодня вечером в доме Герштейна! – он простился с Луисом. – Пароль: «Маски спадают!», опознавательный знак – из левого кармана выглядывает пистолет, замаскированный под консервную банку!