Смерть на выбор - [26]

Не поверить ему было бы кощунством. Величавая осанка, благородная седина, покой, буквально стекающий с его рук и губ. Восточный философ из книжки, незнакомец умел понять и разглядеть все, кроме непонятных Нининых страхов, — девушка сама не заметила, как перестала плакать и начала сбивчиво, но подробно рассказывать. Причем умом она понимала, что не стоит быть совсем уж откровенной, но остановиться не могла.

— Разумеется, я понимала, что все это — авантюра и никаких сокровищ нет и не может быть. Но он такой азартный, он буквально заразил меня этими поисками, а потом, потом нас задержали на дороге, разбили камеру, целую ночь звонили мне, а потом я не дождалась его, и он куда-то пропал. А почему, почему они будто в военной форме? — Нина подняла глаза. Философ в белом был невозмутим:

— Мода такая теперь, на иностранную военную форму, а у вас разве нет?

Нина согласно кивнула.

— Просто вроде как играют они.

— Но Аскер… — Нина внезапно замолчала.

— Аскер — сын моего друга, почти брата, все равно что мой сын. Он что, был с вами груб? — Неподдельная тревога звучала в голосе философа.

— Нет, он просто был не такой, как обычно. Я никогда…

— Он просто дома — вот и кажется необычным. Так ведь? — С ним было трудно не согласиться. И Нина согласилась.

— А что за сокровища вы искали с этим журналистом?

— Клад бекташи. Кстати, очень может быть, что эта рукопись действительно…

— Я знаю. Это вы переводили карту?

— Да, еще дома.

— Вы не обратили внимания на буквы Джим, Мим, Алиф в левом верхнем углу текста?

— Нет, я просто решила, что это анаграмма того, кто составил карту. Впрочем, какая разница.

— А что это еще может быть?

— Чижов говорил, что сокращенное, точнее, зашифрованное название местности. Ну… знаете, бывает такой код, как у военных, — из пункта «А» в пункт «Б»… Ведь орден бекташи имел очень сильную военную организацию. Все-таки уже девятнадцатый век — могли быть и более сложные шифры. В любом случае теперь нам это никогда не узнать, ведь больше бумаг не сохранилось.

— Да, конечно, но в других документах может быть и расшифровка этого названия… Не правда ли?

— Разумеется. А откуда… — Нина несколько поздно сообразила, что этому человеку она о карте ничего не говорила, а он ее знает прекрасно. — Вы видели карту?

— Я ужинал с вашим приятелем.

А где он?

— Отправился отдыхать. — Человек в белом неожиданно встал, его жесты стали властными. Философичность испарилась. — И вам тоже надо отдохнуть, ночные страхи пройдут с рассветом. — Он протянул Нине руку и помог подняться. — Идите к себе, отдыхайте.

Нина кивнула. И вышла на айван. Едва за ней опустилась занавеска, в комнату буквально ворвался Аскер. Человек в белом жестом приказал ему хранить молчание. Через пару минут, когда Нина уже должна была быть в своей комнате, он насмешливо и негромко произнес:

— Почему у тебя все время все не получается, даже девчонка чуть не ускользнула. Я уже не говорю о бездарном спектакле позавчера. Проследи, чтобы с ней больше не было проблем, но внимательно, она нам очень еще нужна. Ясно?

— Да, шейх. — Поклон Аскера был даже чересчур низким.

Нина, спрятавшаяся у входа, похолодела и помчалась в комнату, из которой с таким трудом выбралась час назад. Она знала, что пока ей ничего не угрожает, еще она знала, что ей есть о чем подумать.

* * *

Чуда Максим дождался: запыленный «газик» остановился чуть не по первому его знаку.

— Мне очень надо в Бухару. — Максим заглянул в окошечко. Человек за рулем и в тюбетейке доверчиво улыбался, человек в тюрбане и с портфелем в руках молчал. Оба внимательно смотрели на ночного путника. Максим решил, что они плохо понимают по-русски и принялся говорить по складам и размахивая руками.

— Мне надо, — он показал, что до зарезу надо, — в Бухару, — он махнул рукой, стараясь охватить все стороны света, поскольку не знал из Бухары или в Бухару едет этот замечательный автомобиль.

— Я понимаю, — спокойно произнес человек в тюрбане. И снова замолчал. Он не улыбался и не удивлялся, он просто молчал и вовсе не торопился отделаться от странного русского. Максим понял, что тот ничего не понимает.

— У меня угнали машину и выкинули прямо на дороге, мне надо в Бухару, в отделение милиции. — Последние слова Максим кричал уже вслед уезжавшему автомобилю. Спокойно выслушав его, пассажир и шофер поехали своей дорогой. Максим решил идти пешком. Причем в сторону, прямо противоположную той, в которую ехали непонятливые люди в «газике». Опытный репортер здраво рассудил, что название города Бухары они, даже приблизительно владея русским, разобрали бы наверняка. А раз так — они ехали не в Бухару.

Максим горестно осмотрел свой изрядно потрепанный костюм — больше всего его беспокоили развалившиеся кроссовки «Рибок»: хвастаются, что делают на века — а на самом деле мишура для прогулок по Невскому. Осудив всемирно известную фирму, Максим бодро двинулся по шоссе. Машин больше не было.

* * *

Глеб Ершов растерянно глядел на телефонную трубку. Короткие гудки — такие выходки не в стиле Нинон: она девушка интеллигентная, не стала бы беспокоить в столь поздний час без нужды и уж тем более не стала бы демонстративно бросать трубку. Глеб жалел, что отвечал ей холодно и иронично. Но в конце концов его можно понять: отправилась неизвестно с кем неизвестно куда. Точнее, известно с кем — с писакой-прощелыгой. А его поставила перед фактом — мол, еду, и все. Приблизительно так Глеб пытался побороть странное чувство — тревогу, вызванную Нининым звонком. Она сказала: «Мне страшно».