Смерть на Параде Победы - [67]

С выбором одежды возникла загвоздка, как у какого-нибудь буржуя, обладателя двух дюжин костюмов и фраков. По уму надо было надевать праздничный коричневый костюм, довоенный, почти не ношенный, сидевший на отощавшем Алтунине мешковато, но в целом приемлемо. С полуботинками на шнурках, тоже купленными еще весной сорок первого и надеваемыми только по случаю. Но интуиция отчего-то побуждала обрядиться в повседневное — «рабочий» пиджак, галифе, сапоги. Поколебавшись немного, Алтунин выглянул в окно, увидел, что рассветное небо сплошь затянуто тучами, и сделал выбор в пользу обычной одежды с сапогами. Ну его к чертям, это щегольство! Под дождем выходной костюм быстро потеряет свой вид, в полуботинках шлепать по лужам неловко, а к повседневному можно не надевать галстук, потому что галстуки с галифе не сочетаются. Галстуки Алтунин не любил — красиво, но неудобно.

Пока одевался, еще раз прокрутил в уме возникшие соображения, и окончательно убедился в своей правоте. До Управления не шел, а почти бежал, запыхался, конечно, но не очень.

Начальник отдела еще не приехал на работу, начальника МУРа тоже не было, но был его заместитель, полковник Зинич, недавно перешедший в уголовный розыск с партийной работы. За три месяца Зинича в МУРе оценить еще не успели, времени мало, да и не сделал он ничего такого, по чему можно было составить о нем мнение. Держался в тени, на совещаниях помалкивал, видимо, понимал, что диплом по специальности «юриспруденция» это одно, а розыскной опыт — совсем другое.

Зинич выслушал Алтунина не перебивая, только в блокноте остро заточенным карандашом что-то черкал. Когда Алтунин закончил, покачал головой и сказал:

— Что ж, в ваших рассуждениях, товарищ капитан, есть определенный резон. Я позвоню дежурному по НКГБ. Подождите пока в коридоре.

То, что его выставили из кабинета, Алтунину не понравилось, зачем? Пораскинув мозгами, он решил, что Зинич может приписать догадку себе. Ну и черт с ним, главное, что понял, согласился и звонит в НКГБ. Уже за эту свою понятливость может забирать себе все лавры. Интересно, включат ли сотрудников МУРа в группу, которая блокирует аэродром в Тушино? Может, и включат. В преддверии парада в НКГБ все заняты… В МУРе лишних людей тоже нет, но можно снять хотя бы двоих из дежурной смены, добавить к ним капитана Алтунина и… Больше всего, конечно, Алтунину хотелось поучаствовать в поимке вражеских агентов, вспомнить СМЕРШ… Ради этого он был готов пожертвовать даже таким зрелищем, как Парад Победы и свиданием с Надеждой. Надежда все поймет, она из тех, кто понимает, это сразу чувствуется, непонятно почему и как, но чувствуется.

Зинич выглянул из кабинета через четверть часа и приглашающее кивнул Алтунину. Возвращаться на свое место он не стал — подождал у двери, пока Алтунин войдет, и протянул ему руку.

— Спасибо, товарищ капитан!

Рукопожатие у него было прочувственным, торжественным, со встряхиванием и взглядом в глаза. Разве что по плечу не похлопал.

После рукопожатия возникла пауза — стояли и смотрели друг на друга. Зинич нарушил молчание первым.

— Идите, товарищ капитан, я вас больше не задерживаю.

— Товарищ полковник! — желая смягчить нарушение субординации, Алтунин встал по стойке «смирно». — Разрешите узнать, что вам ответил дежурный по Управлению НКГБ?

— Что принял мое сообщение к сведению и что охрана всех аэродромов усилена по распоряжению командующего войсками Московского военного округа! — в голосе Зинича отчетливо зазвучало раздражение. — А чего вы, собственно, ожидали, товарищ капитан?

— Этого недостаточно, товарищ полковник! — возразил Алтунин. — Простого усиления охраны недостаточно. Это же элита абвера, восьмисотая дивизия «Бранденбург»! Это же специально обученные люди… Я понимаю, задержанный агент сказал про Кубинку, все думают о ней, спланировали операцию, но… Там же, небось, все расслабились… Репетиции к параду закончились… Жизнь входит в берега…

Сам не заметил, как начал цитировать поэтов. [43]

— Я передал ваши соображения дежурному по Управлению НКГБ! — Зинич немного повысил голос. — Там разберутся!

— Разберутся, — согласился Алтунин. — Только поздно будет!

— Уж не хотите ли вы сказать… — начал Зинич, но осекся и приказал: — Идите, капитан!

Алтунин понял, что ничего не добьется, и ушел. Из отдела позвонил домой начальнику. Тот ответил после второго гудка, не иначе, как держал телефон рядом с кроватью. Выслушал, одобрил и посоветовал идти досыпать.

— Но как же так, Алексей Дмитриевич? — удивился Алтунин. — Я так понимаю, что они не собираются принимать никаких мер! Со мной даже поговорить никто не захотел!

— Чего им с тобой разговаривать, если ты все объяснил Зиничу так, как мне, а он им передал? — в свою очередь удивился начальник отдела. — Тебе ж сказали — охрана усилена, и вообще, в НКГБ работают серьезные люди. У тебя, Алтунин, как я погляжу, мания величия начала развиваться, умнее всех себя считаешь…

Явка была очень удобной — подвал старого, построенного в конце прошлого века, двухэтажного дома на Садовой-Самотечной. Отсюда можно было пройти в подвалы соседних домов.