Смерть на Параде Победы - [51]

Оставшихся шестнадцать, несмотря на то, что проживали они не слишком далеко от автобазы, в южной и юго-восточной частях Москвы (только двое водителей, братья Малышковы — в подмосковном Коломенском), Алтунин в одиночку окучить бы не сумел. Он позвонил в отдел, очень удачно застал там Данилова и продиктовал тому восемь адресов. Себе оставил семь, но зато один дальний, в Коломенском, к двум братьям. Загадал, чтобы все оказались бы дома, поблагодарил Прасковью Васильевну за помощь и поехал по адресам. Начал с дальнего, в Коломенском. Четыре или пять раз останавливал попутный транспорт, предъявлял удостоверение и просил подбросить. Очень удачно застал дома всех без исключения. Рассказывал байку про секретное письмо, расспрашивал, обещал премию, но так ничего и не узнал. В одиннадцатом часу вечера приехал в МУР, злой и уставший настолько, что голода не чувствовал, хоть и ни ел ничего весь день. Минут через двадцать приехал Данилов, тоже злой, уставший и ни с чем. Спать хотелось ужасно, но Алтунин с майором Гришиным до четырех часов утра рылись в оперативно-справочной картотеке, выбирая оттуда возможные связи Феди Половника. Гришин занимался «подвигами» Половника до войны и много чего помнил, память у него была отменная.

— Особое внимание обрати на эту особу, — посоветовал он, передавая Алтунину очередную карточку. — Вера Станиславовна Будницкая, сценический псевдоним Ванда. Поет в «Метрополе», проституцией тоже не гнушается. Холеная такая особа, изображает из себя аристократку, светскую даму. Федя с ней не то чтобы роман имел, но навещал время от времени. Думаю, что он с ней сейчас может встречаться…

— Почему? — спросил Алтунин. — Ресторан при центральной гостинице — место людное, надо ли Половнику там светиться? Или…

— А кто его там знает, кроме Будницкой? — ответил вопросом на вопрос Гришин. — Ему по малинам светиться не захочется, чтобы свое «воскрешение» из мертвых не афишировать, а в «Метрополь» можно. Да и не обязательно в «Метрополь», можно Ванду дома навещать, в Большом Каретном, дом семнадцать. Наверняка утверждать я не возьмусь, но вероятность того, что Половник встречался с Будницкой есть. Опять же — у нее широкие связи в самых разных сферах, Федя может с ней не только приятно время проводить, но и с пользой. Хочешь смейся, хочешь верь, но какое-то шестое чувство на седьмом киселе подсказывает мне, что гражданку Будницкую стоит поспрашивать…

Всего набралось восемь карточек. Алтунин списал себе в блокнот данные, вернулся в отдел, сел на неудобный жесткий диван, который сейчас показался мягче мягчайшей перины, и тут же заснул крепким сном, несмотря на светящую прямо в глаза лампочку.

Ему приснился сон. Танцплощадка в Парке Горького, задорная музыка вальса, партнерша в белом платье, которую Алтунин легко кружил в танце. Все было хорошо, все было замечательно, только вот лица партнерши он никак не мог разглядеть, то тень на него падала, то она отворачивалась в сторону и Алтунин видел только алебастровое точеное ухо и трогательный завиток светлых волос. Так и проснулся, не поняв, с кем же он все-таки танцевал во сне. Удивился тому, что может сниться человеку без всякой связи с действительностью и забыл про сон, словно его и не было.

Ровно через неделю, в следующее воскресенье, на Красной площади должен был состояться парад в честь Победы.

Одна неделя…

Семь дней…

Сто шестьдесят восемь часов…

Десять тысяч восемьдесят минут…

Это не отрезок времени, а так — сугубая мимолетность. Раз — и прошла!

16

Солнце светило ярко, небо было безоблачным, люди — улыбчивыми, и оттого день казался особенно радостным. Алтунин вдруг почувствовал, не понял, а почувствовал, скорее даже — прочувствовал, что война действительно закончилась. Когда война длится четыре года, к ее окончанию непросто привыкнуть. Понимаешь — да, мы победили, вспоминаешь салют по случаю Победы, радуешься этой Победе вместе со всеми, но не можешь так вот сразу перестроиться на мирный лад. Включаешь репродуктор — и удивляешься тому, что вместо сводки Совинформбюро транслируют оперу «Князь Игорь»… Встречаешь увешанного наградами соседа, обнимаешься с ним, расспрашиваешь о фронтовом житье-бытье и хочешь уже спросить, когда ему ехать обратно, но вспоминаешь, что война закончилась… Придешь заполночь домой и, прежде чем включить свет, проверишь, плотно ли задернуты шторы. А потом вспомнишь, распахнешь не только шторы, но и окно распахнешь настежь, включишь свет и просидишь битый час на подоконнике, думая обо всем и в то же время — ни о чем… Увидишь во сне отца и мать, подумаешь, что вот, война же закончилась, скоро вернется отец с фронта и мать из эвакуации, а утром проснешься — и как головой в вязкий холодный омут. Война закончилась, но многие с нее не вернулись, многие ее не пережили. Для них она не закончится никогда…

Но сегодня, несмотря на усталость и прочие обстоятельства, к Алтунину окончательно вернулось ощущение светлой мирной жизни и той легкой беззаботности, которая ее сопровождала. Ему захотелось немного размяться, подышать свежим воздухом, особенно вкусным после прокуренного воздуха кабинетов, да и с мыслями перед разговором с Будницкой собраться не мешало. Поэтому, выйдя на улицу, он не стал поворачивать направо, к Среднему Каретному переулку, а пошел налево, к бульвару, радуясь, как ребенок, каждому увиденному проявлению мирной жизни.