Смерть на Параде Победы - [10]
Нападение на инкассацию Управления полевых учреждений Госбанка, перевозившую трофейные ценности на сумму в восемьсот шестьдесят семь тысяч рублей девяносто четыре копейки, это не просто происшествие, а Происшествие с большой буквы, из числа тех, о которых докладывают на самом верху. Три часа понадобилось для того, чтобы проверить паспорт Николая, узнать о том, что такой гражданин никогда не был прописан в подмосковном Реутове ни по улице Ленина, ни по какой-то другой улице и что паспорт у него поддельный. Не краденый с переклеенной фотографией, а именно поддельный. Качественную немецкую работу сразу видно.
Николая, стараниями энкаведешных медиков пришедшего в сознание, передали товарищам из НКГБ. Из-за тяжести состояния арестованного перевозить его из одной тюремной больницы в другую не рискнули, просто выставили дополнительный караул у дверей палаты. Отвечать на вопросы «по-хорошему» Николай не пожелал. Пересыпая речь блатными выражениями, не всегда употребляемыми в правильном ключе, он пытался сойти за уголовника, честного вора, не желающего выдавать своих подельников. Ему не поверили. Тяжесть состояния Николая сузил арсенал спецсредств до минимума, то есть — до психотропных веществ. Получив в вену два кубика амиталамина, [8]Николай сделался разговорчивым, назвал свое настоящее имя и рассказал о том, что является членом диверсионной группы, заброшенной в апреле этого года с заданием убить товарища Сталина. Рассказал он и о неудавшемся покушении в четверг двадцать шестого апреля, и о том, что, несмотря на окончание войны, готовится новое покушение во время Парада Победы.
— Замечательная задумка! — восхищенно, взахлеб, частил Николай. — Просто замечательная! Война закончилась! Парад! Никто не ждет! Но войны никогда не кончаются! Войны только начинаются! Война не может закончиться, пока жив хотя бы один солдат! Победа — это миф! Победа — это не точка, а запятая! Запятая!..
Амиталамин улучшает настроение и вызывает огромное, непреодолимое желание разговаривать. Полезная информация перемежается с обилием ненужных слов, настоящим словесным поносом, и с этим приходится мириться.
Когда действие препарата пошло на спад, майор, проводивший допрос, приказал ввести еще одну дозу амиталамина. Перед глазами майора уже маячили комиссарские погоны, а врач прослужил в системе достаточно долго и твердо усвоил, что приказы никогда не обсуждаются.
— Где ваше логово? — спросил майор, невольно впадая в совершенно неуместный пафос.
— Логово? — заулыбался Николай. — Разве мы звери? Это у медведя логово, он там лапу сосет. А у нас с продуктами все в порядке, едим досыта…
На лбу его выступила испарина, бледное лицо посерело, голос стал тише, язык начал заплетаться.
— М-мы не м-медведи, м-мы в-волки, цепные п-псы фюрера…
— Где?! — нетерпеливо тряхнул за плечо майор.
— В п-п…! — нецензурно срифмовал Николай, который на самом деле был не Николаем, а Валентином и, будучи не в силах что-то утаивать от столь внимательных слушателей, добавил: — В М-марьиной Роще, г-где т-темные ночи…
Глаза Николая закатились вверх, он хрипло вздохнул, замер на мгновение и безвольно откинул голову вправо, словно отвернулся от допрашивающего.
Более получаса медики, подстегиваемые истеричными выкриками майора, пытались вернуть Николая к жизни, но их усилия не увенчались успехом.
— Сука фашистская! — колотил кулаками по подоконнику майор. — Улицу бы еще сказал и номер дома… Гад!
4
Берия вошел в приемную и по взгляду поднявшего голову Поскребышева [9]понял, что Сталин еще занят. Часы показывали два часа ночи.
— Кто? — спросил Берия.
— Молотов и Маленков, — ответил Поскребышев и снова уткнулся в бумаги.
Берия сел на стул, положил на колени свою черную кожаную папку, с которой практически никогда не расставался, прикрыл глаза и стал ждать.
Ждать пришлось недолго — через пятнадцать минут Молотов с Маленковым ушли. Молотов кивнул Берии, он всегда кивал при встрече или тянулся рукой к шляпе, сколько бы раз на дню они ни встречались, а вот рукопожатий по старой интеллигентской привычке избегал. Маленков предпочел притвориться погруженным в собственные мысли. Не так давно, в марте, у Берии был с ним разговор, касающийся недостатков в снабжении фронта самолетами. Маленков, то ли желая выслужиться, то ли из-за своей самонадеянности, хватался за многое, но не на все его хватало. Секретарь ЦК, начальник Управления кадров ЦК, руководитель Комитета по восстановлению освобожденных районов, руководитель Комитета по демонтажу немецкой промышленности, куратор авиационной промышленности и ответственный за снабжение армии самолетами… Взялся — так тяни. Летчики не раз и не два жаловались на то, что часть новых самолетов приходит с заводов в состоянии, негодном к эксплуатации, приходится уже на месте доводить их до ума. Видно было, что это не отдельные случаи, а система — халатность или нечто большее. Маленков обещал разобраться, только руки у него, вечно занятого, все никак не доходили до самолетов. Пришлось напомнить. С тех пор Маленков обиделся и свел общение с Берией до минимума. Обращался только по работе и то предпочитал переписку разговору. «Обижайся, не обижайся, — подумал Берия, провожая взглядом широкую мясистую спину Маленкова, — а за ошибки отвечать придется. Война закончилась, а вопросы остались…»
Когда к следователю Бурову обращается студентка юрфака с просьбой возобновить дело Рубцова, её отчима, он соглашается неохотно: слишком всё очевидно. Пять лет назад в загородном пансионате скоропостижно скончался главный ревизор фирмы «Донатор» Игорь Матвеевич Ларичев. Некоторые обстоятельства позволяли предполагать, что речь шла об убийстве. Главный подозреваемый бухгалтер Рубцов умирает буквально перед самым своим арестом — повесился в душевой пансионата. Все улики были налицо, и дело быстро закрыли. Однако в процессе нового расследования всплывают новые улики, и следователю Бурову вместе с юной помощницей предстоит выяснить, какие доказательства — подлинные, имело ли место убийство и кто настоящий преступник.
Май 1899 года. В дождливый день к сыщику Мармеладову приходит звуковой мастер фирмы «Берлинер и Ко» с граммофонной пластинкой. Во время концерта Шаляпина он случайно записал подозрительный звук, который может означать лишь одно: где-то поблизости совершено жестокое преступление. Заинтригованный сыщик отправляется на поиски таинственного убийцы.
Думала ли я, отправляясь в языковую школу в Лондон, что эта поездка раз и на всегда изменит мою жизнь? Но назад дороги нет, и что будет дальше — смогу решить только я сама.
Раскрытие преступления через много лет. Через множество сомнений и подозрений пришлось пройти героям, прежде чем они нашли истину.
Влекомов, сотрудник оборонного НИИ, посещает бывшую супругу с намерением вкусно поесть и немного выпить. Выясняется, что бывшая увлеклась идеей быстрого обогащения путем призовой торговли. Пытаясь её образумить, Влекомов сам впутывается в сомнительное дело, собирая компромат на организаторов.
Эта история начинается с ограбления с трагическим финалом: немолодой хозяин загородного дома погибает от рук неизвестных преступников. Однако в этой истории оказывается не так все просто, и сам погибший несет ответственность за то, что с ним произошло. Рассказ «Вода из колодца» седьмой в ряду цикла «Дыхание мегаполиса». Главным героем этого цикла является следователь Дмитрий Владимиров, который на этот раз должен разобраться в хитросплетениях одной запутанной семейной драмы.
Вернувшись после Победы домой и поступив на службу в милицию, бывший войсковой разведчик осознает, что он снова на передовой, только война идет уже не с гитлеровскими захватчиками, а против уголовного отребья.Пока фронтовики проливали кровь за Родину, в тылу расплодилась бандитская нечисть вроде пресловутой «Черной кошки», по амнистии из лагерей вышли тысячи зэков, на руках масса трофейного оружия, повсюду гремят выстрелы и бесчинствуют шайки. А значит – никакой пощады преступникам! Никаких интеллигентских соплей и слюнявого гуманизма! Какая, к черту, «эра милосердия»! Какие «права человека»! Вор должен сидеть в тюрьме, а убийца – лежать в могиле! У грабителя только одно право – получить пулю в лоб!И опер-фронтовик из «убойного отдела» начинает отстреливать урок как бешеных собак.