Смерть лорда Эджвера - [64]

И тут раздался смех. Мэри Драйвер хохотала от души.

– Так тебе и надо, Брайан! – сказала она, отсмеявшись, и повернулась к моему другу. – Не могу выразить, до чего я рада, что это не Ронни Марш! Он мне всегда нравился. И я счастлива – да, счастлива, что вы нашли человека, который ответит за смерть Карлотты! Что же касается Брайана, то… видите ли, мсье Пуаро, я собираюсь за него замуж. И если он надеется, что сможет жениться и разводиться каждые два-три года, как это принято в Голливуде, то совершает самую большую ошибку в своей жизни. Он женится на мне раз и навсегда.

Пуаро взглянул на ее решительно вскинутый подбородок, на пламенеющие волосы и вздохнул.

– Не удивлюсь, если все будет так, как вы сказали, мадемуазель. Я уже говорил, вы способны на многое. Даже на то, чтобы приручить кинозвезду.

Глава 31 Человеческий документ

Через день или два после описываемых событий мне пришлось срочно выехать в Аргентину, поэтому о суде над Сильвией Уилкинсон и о вынесенном ей смертном приговоре я узнал из газет. К моему удивлению, она вовсе не пыталась защищаться и сникла, как только ей предъявили обвинение, основанное на выводах Пуаро. Пока она могла гордиться своей хитростью и играть избранную роль, она не теряла хладнокровия, но когда ее разоблачили, она испугалась как ребенок, и тут уже было не до игры. На первом же допросе она призналась во всем.

Как я уже говорил, в последний раз я видел ее на обеде у миссис Уилдберн. Но когда я вспоминаю о ней, то всегда вижу, как она примеряет траур перед зеркалом в «Савое» с серьезным, отрешенным лицом. Я уверен, что в тот момент она не играла, а вела себя абсолютно естественно. Ее план удался, и ей больше не о чем было беспокоиться. Кроме того, я уверен, что ни одну из трех своих жертв ей не было жаль.

В заключение привожу здесь документ, который она распорядилась передать Пуаро после ее смерти. Он как нельзя лучше характеризует эту очаровательную, но совершенно бессовестную женщину.

«Дорогой мсье Пуаро! Я долго думала и решила написать вам, потому что знаю, что вы иногда пишете рассказы о делах, которые расследуете. Наверное, у вас никогда не было документа, написанного героем вашего рассказа. К тому же я хочу, чтобы как можно больше людей знало, как я это сделала. Я до сих пор считаю, что придумала все очень хорошо. Если бы не вы, все получилось бы, как я хотела. Я, конечно, сердита на вас, но вы ведь тоже старались, как и я, так что тут ничего не поделаешь. Надеюсь, что вы покажете это письмо всем-всем! Обещаете? Я хочу, чтобы меня помнили. Если говорить откровенно, без притворства, то таких, как я, больше нет. Тут все так считают.

Все началось в Америке, когда я познакомилась с Мертоном. Я сразу поняла, что он женится на мне, только если я буду вдовой. К сожалению, у него какое-то допотопное отношение к разводу. Я пыталась его переубедить, но у меня это не получилось, к тому же я боялась особенно на него давить, он ведь со странностями.

Скоро мне стало ясно, что моему мужу надо умереть, но я не знала, как это устроить. В Штатах с этим намного легче, но он-то жил здесь! Чего я только не придумывала, но все было не то! И как раз тогда я пошла смотреть выступление Карлотты Адамс. У меня сразу возникла эта идея. С ее помощью я могла получить алиби! В тот же вечер я познакомилась и с вами и подумала, что было бы очень здорово послать вас к Эджверу насчет развода. Я нарочно говорила, что убью его, потому что давно заметила: когда человек говорит правду, но уж как-нибудь очень по-глупому, никто ему не верит. Я это часто проделывала, когда подписывала контракты. Да и вообще казаться глупее, чем ты есть на самом деле, довольно выгодно. Когда мы встретились с Карлоттой Адамс во второй раз, я предложила ей разыграть моих друзей, и она сразу согласилась. Я сказала, что, если она пойдет вместо меня в гости и никто ничего не заметит, я заплачу ей десять тысяч долларов. Она была в восторге и даже подкинула мне несколько идей – например, что нам лучше поменяться платьями. Но мы не могли сделать это у меня в номере из-за Эллис, а у нее дома – из-за ее горничной. Она, конечно, не понимала почему, а объяснить я ей не могла, поэтому просто сказала „нет“. Наверное, она считала, что это глупо с моей стороны, но согласилась, и мы договорились снять номер в „Пиккадилли Палас“. Я взяла у Эллис ее пенсне.

Конечно, я очень быстро поняла, что от нее тоже нужно будет избавиться. С одной стороны, мне было ее жаль, но с другой стороны, эти ее „имитации“ были слишком дерзкими. Если бы „моя“ мне не была нужна, я была бы ею очень недовольна. Веронал у меня был, потому что я его иногда принимала, так что с этим проблем не возникло. К тому же мне в голову пришла очень интересная мысль. Я решила, что будет лучше, если все будут думать, что она пила веронал все время. Здорово, правда? На следующий день я обедала в „Ритце“ и на их бумаге написала письмо в парижский магазин, где мне делали как-то золотую шкатулку, и заказала такую же с инициалами Карлотты Адамс и надписью. Я подумала, что если поставить какой-нибудь инициал и написать, например, „Париж, ноябрь“, то это всех еще больше запутает. Эллис съездила в Париж и забрала шкатулку. Зачем мне эта вещица, она, конечно, не знала.