Смерть как искусство. Том 2. Правосудие - [42]

– Мой папенька мечтал сыграть дядю Ваню, – разглагольствовал Кот, – и много говорил со мной о том, как он видит эту роль. Ведь что такое Войницкий? Маменькин сынок, проживший сорок семь лет рядом с матерью и, вероятнее всего, не знавший любви к женщине. Из этих сорока семи лет двадцать пять он посвятил, опять же под руководством маменьки, Марии Васильевны, служению профессору Серебрякову. По ночам делал для него переводы, зачитывался его научными трудами, знал их наизусть. Это что такое? Это – кумирство. А кумирство – это что? Правильно, это признание собственной слабости и недостаточности по сравнению с объектом своего фанатичного обожания. Дескать, он такой удалый и умный, он лучше всех на свете, а я рядом с ним – червь недостойный, мое место в этой жизни – служить ему, ноги мыть и воду пить. Вот так Иван Петрович Войницкий и прожил больше половины своей жизни с осознанием собственной неказистости. Потом что-то случилось, что – непонятно, тут Арцеулов правильно сказал. Никто не знает, какая шлея ему год назад под хвост попала, чего он вдруг взъерепенился и характером стал плох. Может, кризис среднего возраста, может, еще что. И вот живет он почти год со своим испортившимся характером, а тут вдруг сам профессор Серебряков с молодой женой Еленой Андреевной появляются в усадьбе и живут аж целых три месяца. И Войницкий в Елену влюбляется. А что ему с этой любовью делать? Он никогда в жизни за женщинами не ухаживал, красивых слов им не говорил, глазки не строил и не заигрывал. Ничего этого он не умеет. Поэтому с Еленой он так неловок, можно сказать, топорен, он лепит ей все прямо в лоб, дескать, дорогая моя, роскошь, в ваших жилах течет русалочья кровь, и все такое, а она вообще не знает, как реагировать. Как в обществе принято? Вроде глупо, Войницкий человек совсем не светский и ухаживает не так, как привычные ей бонвиваны. Ну, представьте, что было бы, если бы в ответ на его искренние и неумелые признания Елена сказала: «Ах, негодник эдакий, вы, право, баловник». Бред же! Идиотизм. А никак по-другому она реагировать тоже не умеет, потому что в то время женщины не умели быть прямыми и искренними в романтических отношениях, это считалось неприличным, и их этому не учили. И вот стоит она и не знает, как ей реагировать на такие эскапады Войницкого. Вот она и отвечает: «Когда вы мне говорите о своей любви, я как-то тупею и не знаю, что говорить». И не зря Войницкого в пьесе называют «шутом гороховым». Он до такой степени неловок и нелеп в своей новой ипостаси влюбленного бунтаря, что никак иначе восприниматься и не может, только шутом гороховым. Дядя Ваня откровенно слабый человек, не верящий в свою ценность и достоинство, но пока это не касалось женщины, все было нормально, а теперь он не может смириться с тем, что он недостойный, никчемный, только и умеет, что счета писать, масло продавать и выполнять указания племянницы, которая в хозяйственных вопросах явно лучше сведуща и оборотиста. И когда он высказывает Серебрякову все, что думает о нем, и даже стреляет в него, хотя и не попадает, это не проявление силы Войницкого, это всего-навсего робкий бунт раба, который, как и все такого рода проявления, закончился ничем. Он даже покончить с собой не осмелился. Он смирился, покорно отдал Соне украденный у Астрова морфий, попросил у Серебрякова прощения, сам его тоже простил и послушно сел вместе с племянницей снова составлять счета за масло. Вот так мой папенька видел Ивана Петровича Войницкого и очень хотел его сыграть. Только не довелось.

Судя по дрогнувшему голосу Кота, Гамлет пустил слезу. Ворон тоже с трудом сдерживался, чтобы не захлюпать клювом. Очень уж проникновенная картина получилась у этого противного Кота! И дядю Ваню жалко… И отчего-то себя Ворону тоже было жаль. Наверное, в том, что говорил Кот, послышалось ему зерно ответа на вопрос о том, почему же он так любит эту пьесу. Но – только послышалось. Внятного объяснения Ворон сам себе дать так и не смог.

– Понимаешь, Лесогоров пытался создать детектив для сцены, а это очень сложно, – задумчиво рассуждала Настя, сидя вместе с мужем на диване перед включенным без звука телевизором. – Мало кому такое удавалось.

– Что, так плохо?

– Кошмарно, – призналась она. – Вот слушай, я тебе перескажу… Хотя погоди-ка, я все равно собиралась сегодня перечитать пьесу более внимательно, я же ее только по диагонали просмотрела, давай я тебе вслух почитаю, хочешь?

– Хочу! – радостно согласился Чистяков. – Только я себе пожевать что-нибудь принесу.

Через несколько минут он уселся поудобнее, поставил на колени тарелку с печеньем, а на пол – кружку с чаем и приготовился слушать.

В пьесе «Правосудие» обыгрывалось заседание суда. Слушается дело по обвинению некоей Марины Зиновьевой в умышленном убийстве мужа, бизнесмена Зиновьева, имеющего строительный бизнес. При помощи поворотного круга каждое выступление прокурора, адвоката и свидетелей иллюстрируется соответствующей сценой.

По версии обвинения, строитель Зиновьев попал в тяжелую ситуацию в связи с болезнью престарелой матери. Он устроил ее в коммерческую клинику, платил большие деньги, но матери стало хуже, ее перевели в реанимацию, а это стоило еще дороже. Мать находилась в сопорозном состоянии, и сколько времени оно продлится, врачи не знали и прогнозировать не брались, говорили только, что речь может идти о сроке от нескольких дней до многих месяцев. У Зиновьева закончились деньги, и он принял решение перевести мать в обычную больницу по месту жительства, где ее лечили бы бесплатно. Это потребовало отключения ее от аппаратов жизнеобеспечения, и во время перевозки в машине «Скорой помощи» женщина скончалась, потому что в Москве пробки и дорога заняла много времени. Жена Зиновьева Марина сочла поступок мужа бесчеловечным, упрекала его в жестокости и бессердечии, не смогла простить ему того, что он сделал, и отравила, воспользовавшись тем, что он после смерти матери впал в депрессию, запил и постоянно носил с собой фляжку с виски. Она подсыпала во фляжку таблетки сильнодействующего препарата, а потом, имитируя самоубийство мужа, составила на его домашнем компьютере прощальное письмо. К убийству она готовилась заранее, разработала несколько вариантов письма, и все эти варианты были на флэшке, которую Марина не уничтожила. Флэшку обнаружили у нее на столе, и это послужило основной уликой в обвинении.