Смерть и воскрешение патера Брауна - [67]

И он указал в сторону ущелья, где сыщик разглядел нечто такое, что могло быть лунным лучом или полосой пены, но уже при ближайшем рассмотрении принимало более реальные очертания. Они подошли на сотню шагов ближе, а странная фигура не двигалась, все больше походя на серебряную статую.

Нэрс заметно побледнел и остановился, размышляя, как быть. Поттер не пытался скрыть своего ужаса; он был напуган не меньше Хорна. И даже Бирн, видавший виды репортер, никак не решался подойти поближе. В то же время ему показалось странным, что единственным человеком, не проявлявшим признаков страха, был патер Браун, который только что откровенно признался, что его могло бы испугать привидение. Священник спокойно шел вперед своей ковыляющей походкой, словно таинственный предмет был всего лишь доской для объявлений, которые он собирался посмотреть.

– Как видно, вы не особенно взволнованы, – сказал ему Бирн. – А ведь вы, кажется, единственный из нас, кто верит в привидения.

– А вот я думал, что вы в них не верите, – ответил патер Браун. – Но верить в привидения – это одно, а верить в конкретное привидение – другое.

Бирн смущенно отвернулся и поглядел в сторону берега, залитого холодным лунным светом.

– Я не верил до тех пор, пока не увидел собственными глазами, – сказал он.

– А я верил до тех пор, пока не увидел, – задумчиво ответил патер Браун и пошел дальше.

Журналист глядел вслед его удалявшейся неуклюжей фигуре. В бесцветном лунном свете трава походила на длинные седые волосы, зачесанные ветром в одну сторону – туда, где слабо мерцал серо-зеленый прибрежный известняк и маячил бледный силуэт, тайна которого еще не была разгадана. Этот силуэт как бы доминировал над пустынным пейзажем, в котором не было никаких признаков жизни, кроме черной и весьма прозаической фигуры священника, семенящего вперед без страха и смущения. Внезапно Хорн с пронзительным криком вырвался из рук своих стражей, обогнал священника и бросился на колени перед призраком.

– Я ведь во всем сознался! – услышали они его крик. – Зачем вы пришли? Сказать им, что я убил вас?

– Я пришел сказать им, что вы не убили меня, – ответил призрак, простирая к нему руку.

И тогда Хорн снова издал дикий вопль и вскочил на ноги. И все поняли, что прикоснувшаяся к нему рука не была бестелесной.

Положительно, это было чудесное спасение! Ничего подобного не приходилось видеть на своем веку ни многоопытному сыщику, ни бывалому журналисту. А между тем все объяснялось очень просто. От скалы постоянно откалывались более или менее мелкие камешки и падали в расселину, образовав там нечто вроде мягкого настила. Старик (кстати сказать, весьма жилистый и крепкий) упал на этот настил и провел там чрезвычайно неприятных двадцать четыре часа, пытаясь вскарабкаться обратно. Уступы скалы все время крошились и обламывались под его ногами, но в конце концов эти самые обломки образовали нечто вроде лестницы, благодаря которой он выбрался из расселины. Этим и объяснялся зрительный обман Хорна, который принял старика за волну, трижды поднимавшуюся, спадавшую и, наконец, застывшую. Так или иначе, перед нашими приятелями стоял Гидеон Уайз, здравый и невредимый, в белом пыльном костюме, со своими белыми волосами и грубым лицом. Впрочем, лицо его было в данный момент гораздо менее жестким, чем обыкновенно. Быть может, миллионерам полезно изредка проводить сутки на скалистом обрыве, на расстоянии вытянутой руки от вечности.

Уайз не только отказался обвинять преступника, но и дал полный отчет об их стычке – отчет, который значительно смягчил вину Хорна. Он заявил, что Хорн вовсе не сбрасывал его со скалы, что край уступа обвалился под его ногами, причем Хорн даже бросился вперед, чтобы удержать его, когда он падал.

– Там, на дне этой пропасти, – заявил Уайз торжественно, – я пообещал Господу всегда прощать моих врагов. И Господь, пожалуй, сочтет меня подлецом, если я не прощу моему ближнему столь малую вину.

Хорна увели под конвоем, но сыщик был уверен, что преступнику недолго придется сидеть в предварительном заключении и что приговор, который ему вынесет суд, будет пустяковым. Не часто убийце удается привести в качестве свидетеля своей невинности убитого им человека!

– Странная история, – произнес Бирн, когда сыщик и прочие исчезли на тропинке, ведущей в город.

– Да, – сказал патер Браун. – Все это не наше дело, но я хотел бы обсудить с вами кое-что. Давайте постоим здесь немного.

Бирн согласился. Наступило молчание, потом репортер внезапно сказал:

– Думаю, вы имели в виду Хорна, когда сказали, что кое-кто говорит не все, что ему известно.

– Нет, – ответил священник, – я имел в виду молчаливого мистера Поттера, секретаря преждевременно оплаканного мистера Гидеона Уайза.

– Знаете, когда Поттер в первый раз заговорил со мной, я решил, что он сумасшедший, – сказал Бирн, – но я никогда не мог вообразить, что он преступник. Он болтал что-то о холодильнике…

– Да, я предполагал, что он кое-что знает, – задумчиво промолвил патер Браун. – Но я никогда не утверждал, что он причастен к этому делу… Меня волнует, насколько силен старик Уайз, чтобы без посторонней помощи выбраться из пропасти.