Смерть и рыцарь - [4]

— Гм… — нахмурилась Ванда. — И как же об этом узнал Патруль?

— Разумеется, у Марло был при себе миниатюрный радиофон. Наш агент всегда носил на шее распятие, и при аресте его не отобрали. Едва он оказался в одиночестве под замком, как связался с ближайшей базой и сообщил о своей проблеме.

— Понятно. Извини за глупый вопрос.

— Он вовсе не глупый. — Эверард подошел к Ванде и положил ей на плечо ладонь. — Просто ты еще не знаешь всех мудреных уловок Патруля, хоть и не раз побывала в деле.

Улыбка на ее лице продержалась недолго.

— Надеюсь, в этой операции будет… больше мудреных уловок, чем риска, — тихо проговорила Ванда.

— Помилуй, какой тут риск! Дело-то пустяковое: вытащить Марло из запертой комнаты.

— Коли так, почему понадобился именно ты? — резко спросила она. — Любой патрульный способен заскочить туда на темпороллере, посадить коллегу в седло и выскочить.

— Видишь ли, ситуация деликатная…

— И в чем же ее деликатность?

Эверард взял пиво и снова принялся расхаживать по комнате.

— Речь идет об очень важной точке в очень важном периоде. Король Филипп Красивый не просто громил тамплиеров, он копал под своих вассалов, крупных феодальных владетелей, и прибирал к рукам все больше власти — как мирской, так и церковной. Я уже сказал, что папа римский был его марионеткой. Авиньонское пленение началось при Филиппе, а когда оно завершилось и папы вернулись в Рим, их могущество уже не шло ни в какое сравнение с прежним. Именно в ту пору зародилась концепция абсолютистского государства. Людовик Четырнадцатый, Наполеон, Сталин и Налоговое управление США — духовные наследники Железного короля. — Подумав, Эверард добавил: — Я не утверждаю, что отказ от этого наследства — плохая идея. Но как ни крути, оно часть нашей истории — той самой, которую поручено оберегать Патрулю.

— Я понимаю, — медленно кивнула Ванда. — Дело требует мастера высшей квалификации. Вокруг тамплиеров тогдашняя партия власти раздула дикую истерию. И любое происшествие с намеком на сверхъестественность — не важно, колдовского или божественного свойства, — способно взорвать ситуацию. Последствия самым непредсказуемым образом отразятся на дальнейших событиях. Мы не можем допустить столь грубую погрешность.

— Правильно рассуждаешь. Ты умница. А еще мы обязаны просто спасти Марло. Своих в беде не бросаем. И если он подвергнется допросу под пытками… О путешествиях во времени, конечно, не расскажет, но инквизиция сможет вытянуть из него информацию о других наших агентах. Само собой, те без труда уйдут из-под удара, но на этом закончится наше присутствие во Франции эпохи Филиппа Четвертого. А этот период, повторяю, исключительно важен, и его необходимо контролировать.

— Несмотря ни на что, мы там остались. Ведь остались же?

— Да. В нашей истории. Но это не означает, что обязательно останемся. Моя задача — чтобы это случилось наверняка.

Ванда пожала плечами. Затем встала, подошла к Эверарду, забрала трубку и положила на пепельницу. Взяла его за руки и почти спокойно проговорила:

— Мэнс, ты вернешься целым, невредимым и с победой. Я тебя знаю.

Но она вовсе не была в этом уверена. Иногда парадоксы бывают слишком опасны, и оперативники Патруля Времени получают тяжелейшие душевные травмы, посещая в прошлом ушедших из жизни близких или узнавая в будущем, что случится с ними самими.

Арфлёр, 11 октября 1307 года, пятница

Вполне логично, что главный морской порт северо-запада Франции сочли наиболее подходящим местом для оперативного штаба. Там, куда часто прибывают люди и грузы из множества стран и где заключаются международные сделки, чужеземная внешность и незнакомые манеры не привлекут к себе лишнего внимания. Поодаль же от берега все, кроме преступников, живут в тугих тенетах законов, обязанностей, общественных порядков, налоговых регуляций — и, конечно же, сложившихся представлений о том, как подобает себя вести и о чем нельзя говорить.

— Совсем как Америке конца двадцатого века, — ворчал себе под нос Эверард.

В таких местах не стоит выглядеть белой вороной. Себе дороже может выйти.

Но даже в Арфлёре пришельцу из будущего нелегко сойти за своего. Бонифаций Рейно, родившийся девятью веками позже, двадцать лет прожил в средневековой Франции под именем Боделя Рено: безвестный юнец превратился в преуспевающего и уважаемого торговца шерстью. Он настолько вжился в свою роль, что никто не интересовался его портовым складом, почти всегда запертым на замок. Если склад и отпирался по требованию местных чиновников, то всякий раз оказывался пустым. Ну а что он не приносил прибыли, так это личная проблема владельца, который, кстати, изъявлял намерение расширить дело. Также не внушали подозрений и посетители, о чем-то беседовавшие с купцом наедине. А он с особой придирчивостью выбирал себе слуг, приказчиков, грузчиков, даже жену. К своим детям он всегда был добр, как и подобало средневековому патриарху.

Около девяти утра в укромном месте появился темпороллер с Эверардом в седле. Вооруженный специальным ключом, патрульный направился к складу. Даже в собственной эпохе Мэнс считался рослым, а здесь выглядел сущим великаном и потому привлекал к себе множество глаз. Но не зря он нарядился в грубую одежду английского моряка — никому не хотелось приставать к нему с расспросами.