Смерть Хорна. Аккомпаниатор - [106]
Он сидел за письменным столом и, разговаривая с Далловом, просматривал какое-то дело, которое держал раскрытым в руках. Очки его съехали на самый кончик носа.
Даллов кивнул и оглянулся, ища, куда бы сесть.
Судья полистал бумаги, потом проговорил, так и не подняв глаз:
— Скверно, Даллов. Возьмите-ка у секретарши номер телефона.
Даллов не понял, к чему клонит судья. Он молчал и ждал. Доктор Бергер, бросив взгляд на календарик в наручных часах, добавил:
— Скажем, через три дня вы позвоните ей и сообщите место своей работы. Так будет лучше.
Даллов хотел возразить, однако судья не дал ему такой возможности. Не отрываясь от бумаг, он проговорил:
— Надеюсь, вы все поняли, Даллов. Не забудьте позвонить. Это в ваших же интересах.
Он снова полистал бумаги, затем выбрал какой-то документ, выписал что-то и сказал:
— Можете идти.
Даллов продолжал стоять. Он пребывал в нерешительности. Наконец он повернулся и пошел к двери.
— Это было покушение на убийство, Даллов. Знаете, что бывает за подобные вещи?
— Нет-нет, — быстро сказал Даллов, — тут просто досадное недоразумение.
Судья поднял глаза, саркастически скривился:
— Вот как? Недоразумение? А вы еще и трус, боитесь признаться.
Даллов сделал два шага к письменному столу.
— Позвольте, я вам все объясню, — взволнованно зачастил он, — это нервное расстройство, мой врач называет его конвульсивной сверхвозбудимостью. Она у меня с тюрьмы, но это пройдет.
Судья смотрел на него ехидно, недоверчиво. Покачав головой, он спросил:
— И часто с вами такое бывает?
— Нет-нет, — поспешил заверить Даллов. — Это был, так сказать, несчастный случай.
Губы судьи растянулись в ухмылке. Он заметил, с каким испугом глядит на него Даллов и насколько умоляюще выражение его лица.
— Ваш недуг весьма опасен, Даллов, — саркастически заметил он.
Даллов тоже силился улыбнуться.
— Да, но главным образом он мешает мне играть на пианино, так что пришлось бросить, — неуклюже попытался он сострить.
Судья снова углубился в документы.
— Надо бы вам наручники надеть, — сказал он, не отрываясь от бумаг.
Даллов молча стоял у письменного стола и ждал. Ему почудилось, что судья забыл о нем. После долгой паузы, показавшейся Даллову вечностью, Бергер тихо проговорил:
— Идите.
— Спасибо, — глухо сказал Даллов.
Судья не поднял глаз. Левой рукой он помахал в воздухе, делая знак Даллову, чтобы тот уходил. Это было похоже на жест, которым отгоняют назойливую муху.
В приемной к Даллову подошла секретарша. Молча, с каменным лицом она вернула ему пропуск и дала небольшую карточку с отштемпелеванным адресом суда и написанным от руки номером телефона.
— Большое спасибо, — сказал Даллов и покраснел.
Проходя по коридору суда, Даллов от облегчения едва не упал в обморок. Он прислонился к подоконнику и уперся лбом в оконное стекло.
— Он бы никогда не сумел ничего доказать, — пробормотал он.
К нему обратилась женщина, проходившая мимо с кофеваркой в руках, спросила, не надо ли помочь.
Он мотнул головой. Затем резко обернулся к женщине и спросил:
— Помочь хотите? А что у вас есть? Власть, деньги, влияние, связи?
Женщина прижала к себе кофеварку, глядя на него с недоумением и ужасом.
— Ну так что? — не унимался Даллов. — У вас ничего этого нет? Как же вы собираетесь помочь?
Женщина отскочила, не спуская с него глаз. Даллов видел, как сильно она испугана. Наконец она повернулась и бросилась по коридору короткими, поспешными шагами. Лишь когда она скрылась за дверью, Даллов, успокоившись, пошел дальше.
Уже дойдя до мраморной лестницы, которая спускалась к выходу, он вдруг повернулся и быстро двинулся по коридору, разглядывая двери. Перед одной из них он остановился, нерешительно постучался. Не успел он взяться за ручку, как в замке повернулся ключ и дверь приоткрылась. В щель выглянул мужчина, коротко и грубо спросил:
— Чего надо?
Даллов пробормотал, что ошибся. Он не был уверен, тот ли это кабинет, куда пару месяцев назад его приводили Шульце и Мюллер. Он спустился по лестнице, отдал на выходе пропуск.
Вечером он пошел в соседний дом, чтобы поговорить со Штеммлером. Дверь открыла его жена. Она холодно поздоровалась с Далловом, провела его в гостиную и попросила подождать: муж, дескать, скоро вернется из магазина. Она извинилась и оставила его одного. Даллов сел. Через стенку доносились детские голоса, звон посуды. Он огляделся, ища какой-нибудь журнал, потом взял маленькую медную фигурку, стоявшую на столе, и принялся разглядывать ее. Вскоре задребезжал дверной звонок, Даллов облегченно вздохнул. Он прислушался к голосам в коридоре. Когда Штеммлер вошел в гостиную, Даллов поставил фигурку на стол и поднялся.
— Мне нужна твоя помощь, Йохен, — сказал Даллов, протягивая руку.
Они сели. Штеммлер предложил гостю коньяку, молча выслушал его.
— Я бы на твоем месте вернулся в университет, — сказал он наконец, — это все, что я могу тебе посоветовать.
Даллов решительно мотнул головой.
— Нет, я два года отсидел в тюрьме.
Штеммлер недоуменно поднял брови.
— Ну и что? — спросил он. — В чем проблема-то? Ведь факультет берет тебя обратно.
Даллов понял, что ничего не сумел объяснить.
— Но тем самым, — снова начал он, — я как бы подпишусь под собственным приговором…
Главный герой книги — восьмилетний Якоб Борг — рассказывает читателю множество интересных историй, которые приключились с ним и его друзьями-игрушками: индейцем Маленькое Орлиное Перо, Бродягой Панаделем, осликом Хвостиком и др.Для младшего школьного возраста.
Творчество известного писателя ГДР Кристофа Хайна — его пьесы, рассказы, повести — обратило на себя внимание читателя актуальностью тем. В повести «Чужой друг» автор поднимает ныне столь важную проблему — роль женщины в социалистическом обществе, ее участие в новых социальных отношениях. Героиня повести — женщина-медик, обладающая ясным разумом и превосходными деловыми качествами, преуспевающая на работе. Она одинока, но одиночество ее не тяготит, она приемлет его как необходимое условие «свободы», к которой так стремится.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Сначала мы живем. Затем мы умираем. А что потом, неужели все по новой? А что, если у нас не одна попытка прожить жизнь, а десять тысяч? Десять тысяч попыток, чтобы понять, как же на самом деле жить правильно, постичь мудрость и стать совершенством. У Майло уже было 9995 шансов, и осталось всего пять, чтобы заслужить свое место в бесконечности вселенной. Но все, чего хочет Майло, – навсегда упасть в объятия Смерти (соблазнительной и длинноволосой). Или Сюзи, как он ее называет. Представляете, Смерть является причиной для жизни? И у Майло получится добиться своего, если он разгадает великую космическую головоломку.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Ашантийская куколка» — второй роман камерунского писателя. Написанный легко и непринужденно, в свойственной Бебею слегка иронической тональности, этот роман лишь внешне представляет собой незатейливую любовную историю Эдны, внучки рыночной торговки, и молодого чиновника Спио. Писателю удалось показать становление новой африканской женщины, ее роль в общественной жизни.
Проза Ильи Крупника почти не печаталась во второй половине XX века: писатель попал в так называемый «черный список». «Почти реалистические» сочинения Крупника внутренне сродни неореализму Феллини и параллельным пространствам картин Шагала, где зрительная (сюр)реальность обнажает вневременные, вечные темы жизни: противостояние доброты и жестокости, крах привычного порядка, загадка творчества, обрушение индивидуального мира, великая сила искренних чувств — то есть то, что волнует читателей нового XXI века.