Смерть геронтолога - [10]

На крыше‚ спиной привалившись к бойлеру‚ сидит зачарованный свидетель в согласии с собственными помыслами‚ глядя вдаль невидящими глазами. Что поднимается к нему из пустыни? Возвышение из пустыни. Разъединение из пустыни. Истребление и смерть. Видения‚ превышающие понимание. Потери и утраты в оцепенении духа. Пророчество – оно тоже из пустыни. Знамения с чудесами‚ о которых не рассказать. А из окна повторяется в неисчислимый раз‚ с невозможной надеждой на удачу: "Сообщите всё‚ что у вас на душе‚ и я непременно откликнусь..."

6

Из сочинений Бори Кугеля‚ исследователя человеческой природы:

Нюма Трахтенберг худ и неприметен до крайности‚ а потому не любит бывать у врача. Врач скажет: "Раздевайтесь"‚ Нюма снимет пиджак – и что? что останется от него? где и сколько? Не будет же врач ходить по комнате в поисках места‚ куда можно приложить ухо и сказать: "Дышите". Нюма Трахтенберг так худ‚ что способен почесать позвоночник со стороны живота. Нюма так неприметен‚ что на него не поглядывают женщины‚ даже разведенные: "Эльф. Эльф и только! А с эльфа какая корысть?.." И лишь одинокие‚ внуками позабытые бабушки ценят Нюму за ненасытную его прожорливость: не успел войти – пирог на столе; Нюму Трахтенберга обожают мастерицы кухонного ремесла‚ которые в век диеты оказались не у дел.

У Нюмы всё падает из рук‚ и он страдает от этого. В нем мечется неловкий человечек‚ в отчаянии заламывая руки: "Не давайте мне. Споткнусь и уроню". Или: "Не просите: я позабуду. Не поручайте: ошибусь и перепутаю..." Человечек втайне обижается на безобидные шутки‚ утешаясь воспоминаниями: "Не хуже‚ чем у других"‚ ибо и он некогда кричал от восторга‚ настигая на диване игривую и аппетитную Трахтенберг Е.П.‚ в девичестве Собачонкину‚ по последнему выездному мужу мадам Еврейсон. "Как вы к себе относитесь?" – взглядом вопрошает человечек. И ему отвечают без запинки – походкой‚ осанкой‚ разворотом плеч: "Серьезно отношусь. С уважением. Доверяю без оглядки. Надо будет – пойду с собой в разведку". – "А я... – вздыхает человечек. – С опасением". И это примерно так. Однажды Нюму пригласили на радио‚ включили микрофон‚ оставили один на один со Вселенной. Он сидел в студии за двойной дверью‚ будто в кабинете у большого начальника‚ и никакой звук не доносился оттуда‚ где вздыхало и шевелилось остальное человечество. Нюма отвечал с опаской на нехитрые вопросы; всякое неосторожное слово срывалось с антенной вышки и уносилось прочь до Полярной звезды‚ до Большой и Малой Медведицы‚ а невозможные на вид инопланетяне ловили это слово своими чувствительными антеннами‚ расшифровывали-растолковывали‚ по Нюминому случайному слову судили о земле-матушке. Он долго потом тревожился‚ размышляя о превратностях толкований‚ тревожится по сей час.

В один из дней на Нюму напрыгнул городской сумасшедший с блокнотом‚ завопил на всю улицу: "Трудности есть?" – "Трудности есть. Как нам без трудностей?" Тот бурно возрадовался: "Годится! Мне заказали трагедию! Разворот с фотографией! Рассказывайте – и покороче". – "Нет трагедии‚ – пояснил Нюма. – Есть сложности". – "Настроение чемоданное?" – спросил сумасшедший‚ на что-то еще надеясь. "Вовсе нет"‚ – ответил Нюма Трахтенберг‚ ибо знал наверняка‚ тем чувством‚ которое дается не всякому: кто не сошел с поезда‚ тому и жить проездом. Общий вагон со скрипучими полками‚ перекипевшая вода с накипью из помятого бака‚ опостылевшая еда в промасленных кулечках‚ пыль на зубах‚ навечно волглые простыни‚ бездумный взгляд из окна на проплывающие мимо полустанки и колготные пересадочные станции. Сидя на чемоданах‚ не откроешься небу‚ земля не откроется тебе, а оттого вечно будешь недобирать. Цвет этих пространств. Их воздух. Горы напротив‚ прочерченные по багрянцу заката. Русла дождевых рек‚ где по февралю поспешает опушиться горьковатый розовато-пенный миндаль – в немом изумлении от прелести своих совершенств. Кому он являет восторг в потаённых укрытиях гор‚ где некому на него глядеть? Небу являет‚ одному только небу‚ – вот пример для Нюмы Трахтенберга. "Я выбросил свои чемоданы. Приехал. Распаковал. И выбросил на помойку". Разворот с фотографией уплывал из-под рук‚ заодно уплывал некрупный заработок‚ но сумасшедший не желал сдаваться и‚ торжествуя‚ выпалил домашнюю заготовку: "В следующей! Жизни! Что бы вы пожелали?" Нюма сказал‚ слабо улыбаясь: "В следующей жизни я желал бы родиться здесь". – "Сумасшедший! – изумился сумасшедший. – Вы собираетесь снова стать евреем?" – "Кем же еще?" – "Я знаю?.. Шведом‚ к примеру". "Шведом" – это Нюму убило. "Шведом" – как косточкой по темечку. "Я не могу вообразить себя шведом. Что такое швед?" – "Швед – это хорошо‚ – сказал тот с придыханием. – Швед – это устойчиво". – "Откуда вы знаете? Можно вообразить себя в Швеции‚ но не шведом". Сумасшедший поскучнел на глазах: "Ваша история для газеты не годится. Им нужна трагедия. Желательно со смертельным исходом". И тогда в дело вмешался Боря Кугель‚ который всегда наготове: "Будет тебе трагедия. Записывай". И продиктовал с расстановкой‚ почесываясь от удовольствия: "Наилучшие решения жизненных проблем возникают после того‚ как становится невозможным их воплощение". – "Это трагедия?" – спросил тот ошарашенно. "Это трагедия‚ – сказал Боря. – И тебе за нее хорошо заплатят".