Смерть - дорогое удовольствие - [14]

– Вы должны были прийти на следующей неделе, – сказал мне Дэтт.

– Да, он должен был прийти, – сказала старуха, приглаживая передник на бедрах, как смущающаяся горничная.

– На следующей неделе было бы лучше, – сказал Дэтт.

– Верно. На следующей неделе – без гостей – было бы лучше, – согласилась старуха.

Я спросил:

– Почему все говорят в прошедшем времени?

Дверь отворилась, и вошли двое молодых людей, одетых в голубые джинсы и рубашки в тон, один был небрит.

– Что происходит? – спросил я.

– Лакеи, – ответил Дэтт. – Жюль слева, Альбер справа. Они здесь, чтобы посмотреть пьесу. Правильно?

Те кивнули, не улыбнувшись. Дэтт обернулся ко мне.

– Просто прилягте на кушетку.

– Нет.

– Что?

– Я сказал: «Нет, не лягу на кушетку».

Дэтт фыркнул. Он выглядел немного усталым. В его фырканье не было ни насмешки, ни садизма.

– Здесь нас четверо, – объяснил он. – Мы не просим вас делать ничего неразумного, не так ли? Пожалуйста, прилягте на кушетку.

Я отступил к боковому столику. Жюль пошел на меня, Альбер подбирался слева. Я отступал назад до тех пор, пока край стола не впился в мое правое бедро, так что я точно знал, как мое тело было расположено по отношению к столу. Я следил за их ногами. Многое можно сказать о человеке по тому, как он ставит ноги. Вы можете сказать, какую подготовку он получил, станет ли делать бросок или удар с места, станет ли он вас тянуть или попытается спровоцировать на движение вперед. Жюль все еще наступал, вытянув руки плашмя. С ним все ясно: около двадцати часов занятий каратэ в спортзале. Альбер же, чувствовалось, давно прошел курс борьбы и привык иметь дело с тяжелыми самоуверенными пьяницами. Ну, он еще узнает, подумал я, какой из меня тяжеловесный самоуверенный пьяница. Плотный Альбер двигался, как поезд. Боксер, судя по постановке ног. Опытный боксер, который будет нарушать все правила; он пускает в ход удары головой, удары по почкам и затылку, но воображает себя артистом по части коротких прямых ударов в корпус и движения назад. Я бы не удивился, увидев, что он в состоянии целиться в пах. Неожиданно он привел руки в положение спарринга, поджал подбородок и всем весом заплясал на ногах, как на шарнирах.

– Подсчитывал шансы, Альбер? – поддразнил его я.

Он прищурил глаза. Я хотел, чтобы он разозлился.

– Давай, милый мальчик, – сказал я. – Укуси кулак!

Уголком глаза я следил за хитрым маленьким Жюлем. Он улыбался и тоже наступал, дюйм за дюймом, держа руки плашмя и дрожа от желания нанести удар.

Я сделал легкое движение, чтобы сдержать их продвижение. Если им удастся расслабиться, выпрямиться и начать думать, то они могут разделаться со мной.

Руки тяжеловеса Альбера двигались, нога сместилась вперед, отыскивая устойчивое положение, правая рука низко опустилась – все готово для удара телом, в то время как Жюль нацелился на мою шею. Такова была теория. Я приготовил для Альбера сюрприз: моя металлическая набойка ударила его по подъему ноги.

Ты, Альбер, ожидал удара в корпус или в пах, поэтому удивлен, получив чудовищный удар по подъему ноги. При этом, конечно, трудно сохранить равновесие, и Альбер наклонился, чтобы потереть свою бедную больную ногу. Второй сюрприз для Альбера: свинг снизу рукой плашмя в нос. Отвратительно. Жюль наступает, проклиная Альбера за то, что тот сломал ему руку. Жюль вынужден встретить меня с опущенной головой. Я чувствую край стола на своем бедре. Жюль думает, что я собираюсь наклониться в его сторону. Сюрприз для Жюля: я отклоняюсь назад как раз в тот момент, когда он собирается нанести мне удар в шею краем руки. Второй сюрприз для Жюля: я действительно в конце концов наклоняюсь и наношу ему удар в ухо чудесным стеклянным пресс-папье с поверхностью примерно в восемнадцать квадратных дюймов. Кажется, для такого удара нет ничего хуже пресс-папье. Теперь ситуация меняется. Не подбирая пресс-папье, иду к Дэтту, он стоит, он в состоянии передвигаться, и он один из присутствующих в комнате в состоянии принимать решения.

Сбить Дэтта. Он старик, но нельзя его недооценивать: он большой и тяжелый, и он рядом. Более того, он может использовать все, что есть под рукой. Старая служанка осторожна, понимает, что к чему, и в основном не агрессивна. Двигайся к Дэтту. Альбер перекатился и может подобраться ко мне сбоку. Жюль неподвижен. Дэтт перемещается вокруг стола, значит, именно на столе может отыскаться снаряд. Чернильница довольно тяжелая – прибор с принадлежностями для письма разлетается на куски. Ваза: неразумно. Пепельница. Хватаю ее. Дэтт все еще движется, теперь очень медленно, внимательно следит за мною, его рот открыт, белые волосы в беспорядке, как будто он побывал в схватке. Пепельница тяжелая и послужит хорошим оружием. Осторожно – ты не собираешься его убивать.

– Подождите, – хрипло говорит Дэтт.

Я ждал. Я ждал около десяти секунд – достаточно долго для того, чтобы женщина могла подойти сзади и ударить меня подсвечником. В основном она была не агрессивна, эта служанка. Я был без сознания около тридцати минут, сказали они мне.

Глава 8

Приходя в сознание, я произносил:

– В сущности, вы не агрессивны.

– Нет, – сказала женщина, как будто я обвинял ее в серьезном недостатке. – Это верно.