Смерть Аттилы - [70]

— Мы можем остановиться, если хочешь, — сказал Трубач. — Найди нам место для лагеря.

Такс облизал губы. Восход солнца радовал его. Он оглядел степь, чтобы увидеть лощинку или впадинку, — там обязательно должен быть ручей. Он посмотрел на монаха, сидящего на кобыле. Жеребенок отправился пощипать травку. Кобыла тоже дремала, и у нее отвисла нижняя губа.

— Почему бы нам не подождать здесь, пока он не проснется, — сказал Такс.

— Хорошо.

Трубач опустился на землю и заиграл на дудочке. Такс спешился и начал искать ветки, чтобы поджарить на них зерно для еды.

Днем их догнала черная кобылка. Она шла по их следу и привела с собой жеребенка. Такс был так рад ее видеть, что дал ей целую жменю поджаренного зерна. Трубач решил, что они могут оставаться здесь до темноты. Монах закутался в одежду и спал на земле. Такс обратил внимание, что ему нравилось, когда у него за спиной было что-то твердое, и он подпер его седлами и сумами. Такса поражало, что монах крепко спал, когда шаман играл на дудочке, вокруг двигались лошади, и ветерок пробегал по траве.

Днем Такс заснул. Он просыпался время от времени, чтобы оглядеться вокруг. Когда солнце начало садиться, он проснулся и проверил воду в бурдюках. Хотя вода была солоноватой и отдавала землей, ее было достаточно для двух дней пути. Такс был уверен, что к тому времени они встретят ручей. Он нагрузил вещи на каштанового мерина, оседлал свою черную лошадку и пошел будить монаха.

Трубач сидел на земле и задумчиво жевал травинки. Пока Такс седлал коней, монах и Трубач сидели рядышком и пытались объясняться с помощью жестов. Но у них ничего не выходило. Наконец Трубач обратился к Таксу:

— Спроси его, почему он считает, что у всех людей один и тот же Прародитель, когда на свете существует столько разных людей и племен?

Такс привел лошадей, потом перевел и добавил:

— Нам нужно отправляться. Мне кажется, что завтра мы увидим горы.

Монах и Трубач поднялись и пошли к своим коням. Такс подставил руку, чтобы монаху было легче взобраться на коня. Монах разобрал поводья.

— Я не хочу сказать, что Бог-отец в действительности является твоим и моим предком, как это обстоит с твоим настоящим отцом. Я хочу сказать, что Бог — это наш духовный отец, создавший нас из ничего, как он создал весь мир.

Трубач взобрался на каштанового мерина и сел на переметные сумы. Он сказал Таксу, который обходил их, чтобы подойти к черной лошадке:

— Ты переводишь неправильно.

— Нет, — сказал Такс. Ему и раньше казалось, что монах считает, что его Прародитель и Демон-король — это одно и тоже. Но он посчитал, что это всего лишь объясняет невежество римлян.

— Скажи ему, что я изучал демонов и духов всю мою жизнь и был учеником тех людей, которые тоже всю жизнь занимались тем же и так далее до самого основания магии, и мне никогда и никто не говорил о едином главе демонов и духов, который все создал. Вот так-то.

Они продолжали ехать. Монах что-то обдумывал, опустив голову. Наконец он сказал:

— Я начинаю вас понимать. Может, вы мне скажете, что же такое бог? — он повернулся к Таксу. — Ты.

— Я? — Такс был поражен, нахмурился и начал пристально смотреть вперед, пытаясь найти нужные слова.

— Ну-у-у… это великое волшебное… существо, и оно может со мной делать все, что захочет.

— Это доброе существо… любящее? Такс покачал головой:

— Я тебя не понимаю.

Монах ничего ему не ответил, но продолжал смотреть на него. Было еще светло и можно было рассмотреть выражение его глаз. Такс смутился и посмотрел на Трубача. Ему не была понятна идея хорошего или любящего демона.

Трубач нетерпеливо заметил:

— Что он тебе сказал?

Когда Такс ему объяснил, Трубач заулыбался.

— Значит, он говорит не о демоне. Я что-то начинаю понимать.

Скажи ему, что он высказал интересную мысль, и мне нужно время, чтобы все обдумать.

Таксу ничего не говорили рассуждения о какой-то идее. Они продолжали ехать молча — монах не стал разговаривать с Таксом. Взошла луна. Она уже начинала идти на убыль. Когда она поднялась на небе на высоту двух кулаков, Такс спешился и напоил лошадей. Потом он проверил бурдюк черной кобылки и увидел, что он почти пуст. Он поморщился.

Такс вернулся к своей черной лошадке, и ветер принес запах дыма. У него пробежали мурашки по спине. Он увидел, что шаман смотрит на юг, весь напрягшись. Ноздри шамана раздулись.

Через секунду монах спросил:

— Мне кажется, что я чувствую запах дыма, а?

Трубач фыркнул:

— Он может доноситься к нам издалека, за сотни миль. Такс сел на лошадку, и они быстро отправились вперед в направлении дыма.

Запах усилился, хотя порывы ветра постоянно относили его в сторону. Когда луна уже была высоко в небе, они подъехали к краю глубокого ущелья. Такс вел их к востоку по самому краю. Ущелье было шириной всего в несколько футов, но края были очень крутыми.

— Смотрите!

Впереди красные отблески огня освещали верх склонов ущелья. Такс послал лошадку вперед. Все ехали за ним цепочкой. Кобылки позвали жеребят следовать за ними. В одном месте ущелье имело покатые склоны. Такс направился туда. Лошадка прижала уши, зафыркала и начала осторожно спускаться вниз.

Такс спустился вниз, сопровождаемый водопадом камешков и пыли. Наверху, на склоне, Трубач и монах пытались заставить своих лошадей следовать за ним. Такс помчался по ущелью в направлении огня. Горячий дым жег ему глаза. Его поразило, что он не слышал криков — только потрескивание пламени звучало у него в ушах. Перед ним возвышалась куча камней, и ему пришлось обогнуть ее, потом он выехал на широкий луг.