Смерч над Багдадом - [117]
В Лондоне было десять вечера, и Макс Эвери беспокойно ворочался в кресле в надежной квартире МИ-5 в Челси, глядя вечерние новости по телевизору. Он весь день дергался как на иголках, ожидая вестей от Клариссы Ройстон-Джонс. Телефон так и не зазвонил, и в этом не было ничего удивительного, но он никак не мог успокоиться.
Когда Эвери уже изрядно перебрал виски, за две тысячи миль от Лондона на далекой базе американских войск специального назначения Эль-Джауф в Саудовской Аравии содрогнулась пустыня от оглушительного рева винтов шести вертолетов, продувающих моторы. Рев перешел в ровный высокий визг, и две огромные пятнистые машины «Пейв-Лоу» взмыли в ночное небо. Оснащенные по последнему слову техники изощренным точнейшим астронавигационным оборудованием, они взяли курс на вражескую территорию. За ними должны были следовать четыре стрелковых вертолета «апачи», несущих наземные ракеты «Хеллфайр».
Когда Эвери уже спал, вертолеты вывели из строя основные иракские радары оповещения и ретрансляторы, расчистив в системе противовоздушной обороны коридор для сотни истребителей «Стеле» и бомбардировщиков «Б-52».
Следом за ними с военного корабля США «Банкер-Хилл», стоящего в Персидском заливе, без всякого предупреждения бесшумно взлетели ракеты «Томагавк».
Падение одной из них услышал Лу Корриган в семидесяти футах под землей. Глухой взрыв боеголовки проник через стальные плиты и железобетонные блоки бункера. Рукотворное землетрясение. Лампочка в камере замигала, с потолка посыпалась штукатурка.
Лу свернулся калачиком на матрасе, нянча перевязанную левую руку с вырванными ногтями.
«Давайте, ребята! Крошите гадов!» — упрямо и яростно повторял он. Прямое попадание — и все кончится. Он даже не почувствует, как тысячи тонн бетона рухнут ему на голову.
Пока же он чувствовал только одно — нечеловечески жутким допросам доктора Хассана не будет конца. Если он не откажется от своей легенды. Она проверена и надежна, отрекаться от нее нет смысла. Все равно умирать, так не стоит доставлять палачу удовольствие, сдаваясь на его милость. Забавно, как привыкаешь к боли. Оказывается, хуже всего, когда объявляется перерыв. Оказывается, ожидание пыток гораздо страшнее самих пыток. Тогда начинаешь думать, что тело твое никогда уже не будет прежним — ты слышал хруст и ощущал, как ломаются кости, выворачиваются суставы безжалостно растянутых на дыбе ног, — и отчетливо понимаешь, что никакой хирург уже не поможет.
Хорошо, хоть мучители не прибегают к амиталу и другим психотропным препаратам. Возможно, забавный малютка садист доктор Хассан считает их слишком тонкими.
Несмотря на боль и постоянно горящий свет, режущий глаза, его клонило ко сну, и он уносился мыслями на Крит к девушке по имени София, которая — он это знал — страстно желала близости с ним.
Кон Мойлан схватил портативный коротковолновый приемник и начал сердито его трясти.
— Эта чертова служба «Всемирных новостей», вечно сплошные помехи!
— Попробуй «Голос Америки», — безнадежно посоветовал О’Хейр.
Все собрались у Мойлана, ошарашенные новостью о первом и явно успешном налете союзной авиации на Багдад.
Мойлан сунул приемник О’Хейру.
— Лови сам.
— Это что-нибудь меняет? — спросил Салливен.
— Вовсе нет, — тряхнул головой Мойлан. — Просто наша задача становится еще важней и нужней. Корриган утверждал, что бомбежки зарядят на несколько недель, прежде чем начнутся военные действия на суше, а я не верил этому подонку.
Мегги наблюдала за происходящим и все меньше верила в окружающую реальность. Она все еще была в шоке, глубоко травмированная крушением своего собственного мира. Ее держали в изоляции почти два месяца, и события внешнего мира проплывали, как сюрреалистические видения, мельком схваченные с экрана телевизора в кафе или услышанные по радио. Работа в госпитале, дом в Стритэме, ребенок — все оказалось счастливым сном. На самом деле ничего этого не было.
Но и сама реальность — кучка заговорщиков на холодном дождливом Крите — представлялась не менее фантастической. Иногда Мегги почти верила, что, если зажмуриться покрепче, а потом открыть глаза, Мойлан и прочие растают в воздухе и она останется совсем одна.
Она попробовала. Но они не растаяли, по-прежнему толпились вокруг приемника, погруженные в серьезный разговор.
Она остановила взгляд на Коне Мойлане. Вот он — реален. Вполне. Она ощутила боль в покрытых синяками руках, как будто в них все еще впивались его пальцы, как прошлой ночью. Он взял ее, и она не сопротивлялась. Недвижно лежала в полном отупении, покорно терпя мучения. Неотрывно глядела на маленькое пятно на потолке, чувствовала боль и приливы сексуального наслаждения как нечто абстрактное. Словно душа ее отделилась от тела.
Макс. Она пыталась припомнить ускользающие из памяти черты его лица. Тогда Мойлан прибегнул к извращенным мерзостям, как в старые времена. Отбросил ее назад в прошлое, заставил тонуть в темной и тайной бездне сознания и плоти, наслаждаться теплом и полнотой соития, чувствовать, как он проникает в глубины ее существа, обрести блаженный покой полной утраты собственной воли. И образ Макса разлетелся, как разбитая чашка.
Трудно представить, до какой низости может дойти тот, кого теперь принято называть «авторитетом». Уверенный в безнаказанности, он изощренно жестоко мстит судье, упрятавшей на несколько дней его сына-насильника в следственный изолятор.В неравном единоборстве доведенной до отчаяния судьи и ее неуязвимого и всесильного противника раскрывается куда более трагическая история — судьба бывших офицеров-спецназовцев…
открыть Европейский вид человечества составляет в наши дни уже менее девятой населения Земли. В таком значительном преобладании прочих рас и быстроте убывания, нравственного вырождения, малого воспроизводства и растущего захвата генов чужаками европейскую породу можно справедливо считать вошедшею в состояние глубокого упадка. Приняв же во внимание, что Белые женщины детородного возраста насчитывают по щедрым меркам лишь одну пятидесятую мирового населения, а чадолюбивые среди них — и просто крупицы, нашу расу нужно трезво видеть как твёрдо вставшую на путь вымирания, а в условиях несбавляемого напора Третьего мира — близкую к исчезновению.
Перед вами уникальная историческая повесть, рассказывающая о жизни очень талантливого ведуна по имени Гамаюн, жившего в тот момент, когда на территорию раздробленной Руси вторглись многочисленные татаро-монгольские Орды, в первой половине XIII века. Реальные исторические персонажи легендарной эпохи (Коловрат; Невский; Бату-хан и прочие). Фольклорная нежить, видимая только «ведающим людям». Реальные и выдуманные битвы, на полях которых побывает ведун. Эта история, полная противоречий, преодоления, драмы и предательств ждёт вас на страницах повести и заставит по-новому взглянуть на привычную историю.
Денис Гребски (в недавнем прошлом — Денис Гребенщиков), американский журналист и автор модных детективов, после убийства своей знакомой Зои Рафалович невольно становится главным участником загадочных и кровавых событий, разворачивающихся на территории нескольких государств. В центре внимания преступных группировок, а также известных политиков оказывается компромат, который может кардинально повлиять на исход президентских выборов.
Призраки прошлого не отпускают его, даже когда он сам уже практически мёртв. Его душа погибла, но тело жаждет расставить точки над "i". Всем воздастся за все их грехи. Он станет орудием отмщения, заставит вспомнить самые яркие кошмары, не упустит никого. Весь мир криминала знает его как Дарующего Смерть — убийцу, что готов настичь любого. И не важно, сколько вокруг охраны. Он пройдёт сквозь неё и убьёт тебя, если ты попал в его список. Содержит нецензурную брань.
Название романа отражает перемену в направлении развития земной цивилизации в связи с созданием нового доминантного эгрегора. События, уже описанные в романе, являются реально произошедшими. Частично они носят вариантный характер. Те события, которые ждут описания — полностью вариантны. Не вымышлены, а именно вариантны. Поэтому даже их нельзя причислить к жанру фантастики Чистую фантастику я не пишу. В первой книге почти вся вторая часть является попытками философских размышлений.
В Лос-Анджелесе под Рождество убит священник. Обстоятельства убийства таковы, что можно предположить ритуальный характер мерзкого святотатства. Однако за этим последовала смерть молодой женщины, от подробностей которой и у опытных полицейских кровь застыла в жилах. Это позволило Робу Хантеру на миг почувствовать всю безграничную жестокость того, кто вызвал его на поединок. Столкнувшись лицом к лицу с абсолютным злом, не ведающим ни жалости, ни сострадания, Хантер понимает, что призван любой ценой остановить его…
Профессор Леонард, преподаватель истории искусства Кембриджского университета, оказал большое доверие своему студенту Адаму Стрикленду и предложил ему в качестве темы для курсовой работы исследование сада старинной виллы в Тоскане, чуть южнее Флоренции. Поначалу сад не вызывал у Адама особого интереса, но позже, когда в расположении и позах античных скульптур проявился некий сюжет, Адам понял, что сад заключает в себе послание. Вилла, в которой всегда была заперта дверь на третий этаж, и сад хранили тайны семьи Доччи.
В Кейптауне исчезла американская студентка. Опасаясь международных осложнений, высшие полицейские чины поручают расследование талантливому детективу Бенни Грисселу. У Гриссела лишь тринадцать часов, чтобы размотать клубок улик и версий, спасти девушку и раскрыть заговор, который угрожает всей стране.
Донато Карризи — юрист-криминолог, специалист в области человеческого поведения. Его дебютный роман рассказывает об уникальном психологическом феномене «подсказчика», человека-вируса, манипулирующего сознанием и управляющего поведением людей.Похищения шести девочек взбудоражили горожан и потребовали высочайшего мастерства от агентов специальной группы по расследованию особо тяжких преступлений под руководством Горана Гавилы. Но каждый раз, когда следствие приближается к разгадке, вступает в действие некий зловещий план и вскрываются подробности другого, еще более запутанного преступления…