Смена. 12 часов с медсестрой из онкологического отделения: события, переживания и пациенты, отвоеванные у болезни - [65]

Лично я не особо верю в чудеса, однако всегда рада подобным приятным неожиданностям, будь то в больнице или повседневной жизни. Приятно думать, что любовь родных или друзей способна привести к выздоровлению, которое наука объяснить не в силах. Лиз Тилберис, главный редактор журнала Harper’s Bazaar, болела раком яичников, и в своих мемуарах под названием «Нет времени умирать» она рассказывает, как после звонка принцессы Дианы уровень ее тромбоцитов подскочил настолько, что она смогла покинуть больницу и провести выходные рядом с пляжем в Хэмптоне. «Я убеждена, что только благодаря принцессе я смогла вырваться из больницы, и никто не в силах меня в этом переубедить», – пишет она. Принцесса Диана позвонила, и концентрация тромбоцитов в крови Лиз Тилберис выросла.

Мистер Хэмптон нуждался в кислороде и был явно дезориентирован, пока не приехал его сын, и они не стали обмениваться воспоминаниями и шутками о своих былых совместных путешествиях. Мой рациональный разум отказывается верить в то, что можно вот так вот легко пойти на поправку, однако в больнице частенько случаются подобные истории, и не важно, действительно ли пациентов на ноги ставит любовь близких, или же это банальное совпадение.

Выйдя в коридор, я вижу ожидающую меня Дорис, священника.

– Мы помолились на случай, если она не выживет.

Я хмурюсь – звучит довольно-таки печально.

– Да нет, все без лишнего драматизма, – говорит она, а затем добавляет: – Я только что встречалась с мистером Томпсоном, и все прошло хорошо. – Вот почему она мне нравится: она одновременно и набожная, и приземленная. Дорис словно научилась подстраиваться со своей верой к каждой конкретной ситуации, при этом никогда не предавая своих религиозных взглядов. Мне по душе подобная гибкость.

– Им повезло, что их медсестра заботится не только о здоровье их тела, но и духа, – говорит она мне на прощание.

Прежде я никогда об этом не задумывалась, и мне приятно слышать такие слова. Вместе с тем вся правда в том, что они сами попросили позвать священника, так что я им его привела, как поступила бы и любая другая медсестра. В этом и заключается наша работа. Как-то раз одному заскучавшему пациенту я принесла по его просьбе газету. Однажды, в вечернюю смену, я чуть ли не рыдала от отчаяния, потому что не смогла достать джем для умирающего пациента, который грыз сухой тост. Другая медсестра на нашем этаже регулярно приносит с собой фруктовые хлопья для завтрака пациенту, который отказывается есть что-либо другое.

– Нужно бежать, – говорит Дороти, направляясь по коридору к своему очередному пациенту. Я смотрю вслед ее бодрой походке и думаю о том, что, возможно, стоило ее попросить помолиться и за меня.

В коридоре появляется одна из наших лаборантов.

– Я пришла, чтобы взять кровь у Филдс, – говорит она, подкатывая свою металлическую тележку с пробирками, жгутами, иголками и бирками.

– Что тут у нас?

Она протягивает мне три пробирки с бирками, чтобы подобрать Шейле кровь из нашего банка на случай, если во время операции понадобится переливание. По правилам две пробирки нужно заполнить сразу, а для третьей взять кровь только полчаса спустя. Если группа крови во всех трех пробирках окажется одинаковой и правильно промаркированной, то это будет гарантией того, что никто ничего не напутал.

Полагаю, все дело в том, что однажды кто-то (лаборант? медсестра?) допустил ошибку: отправил на определение группы крови пробирку, на которой была указана фамилия другого пациента. Как результат, были написаны неправильные данные, что является довольно-таки серьезным просчетом, потому что при переливании пациенту крови не той группы у него могут возникнуть тяжелые последствия для здоровья.

Конечно, эта дополнительная «третья пробирка» и могла бы стать надежной защитой от подобных ошибок, однако проблема в том, что такой метод ужасно непрактичен. Лаборанты бегают по всей больнице, и у них нет времени дважды приходить брать кровь у каждого пациента с интервалом в полчаса. Таким образом, все три пробирки заполняются кровью одновременно, и одна из них попросту отправляется в лабораторию позже других. Эта пробирка и становится той самой «третьей пробиркой», хотя кровь для нее была взята вместе с кровью и для остальных двух пробирок, так что она никоим образом не гарантирует точность определения группы крови.

Поэтому лаборантка принимается мне объяснять виноватым голосом: «Эмм, только я сразу возьму кровь для всех трех пробирок. Я ну никак не смогу вернуться к вам на этаж через полчаса».

На металлическом планшете в ее тележке я вижу полностью заполненный фамилиями пациентов и их группами крови верхний листок.

– Просто пошли мне эту третью пробирку через какое-то время. Мы так всегда делаем.

Я киваю. Вот так вот мы и выполняем новое правило, а это лишь один из примеров вынужденных хитростей больничного персонала. Кроме того, у нас и без того существуют определенные процедуры, при соблюдении которых никаких ошибок в маркировке пробирок с кровью не возникало бы и в помине. Так, например, согласно существующим правилам, сразу два человека должны проверить фамилию пациента и его идентификационный номер на бирках из лаборатории. Кроме того, нам, по идее, полагается собственноручно наклеивать эти проверенные бирки на пробирки с кровью прямо в палате пациента. Благодаря этим двум простым шагам ошибиться при маркировке пробирок с кровью практически невозможно. Введение дополнительного правила вряд ли будет способствовать увеличению скрупулезности медперсонала, который либо в силу нехватки времени, либо собственной безалаберности не считает нужным выполнять все необходимые проверки, однако именно так больницы решают проблемы, когда возникает какая-либо ошибка.