Служилые элиты Московского государства. Формирование, статус, интеграция. XV–XVI вв. - [31]
Признанным лидером среди князей Ярославских по своему происхождению был И. В. Пенков, потомок последних правителей ярославского княжества, находившийся в родстве с самим Иваном IV. Не менее важным обстоятельством было его родство с боярином Иваном Даниловичем Пенковым. Именно И. В. Пенков и был записан на первом месте. Упомянутые сразу после него братья Иван и Михаил Троекуровы по служебному положению значительно превосходили всех своих родственников. И. М. Троекуров начал свою службу еще в 1520 г. В 1550 г. он стал тысячником 1-й статьи[237].
А. М. Курбский, следующий по значению в старшей ветви князей Ярославских, в своем продвижении опирался на прецедент боярской службы своего отца. Значительно меньшие шансы на получение боярства имели А. Ф. Жеря Аленкин и Сисеевы. Предок последних, князь Семен Романович, был боярином Ивана III[238].
Только на получение окольничества претендовал князь В. А. Гага Великого, внук окольничего Петра Великого Шестунова. Именно он занимал последнее место среди представителей старшей ветви[239].
Более архаично выглядит система родового старшинства среди князей Моложских. Скорее всего, это было связано с отсутствием собственно «боярских» фамилий среди них. Только князья Ушатые реально могли претендовать на звание окольничих. Представители этой фамилии, как и в случае с В. А. Гагой Великим, были записаны на последнем месте среди Моложских, претендовавших на думские звания[240]. Впоследствии Великие-Гагины и Ушатые в соответствии с установленной закономерностью действительно получали звания окольничих.
Следует отметить, что на первом месте среди князей Моложских были отмечены Прозоровские. В начале 1550-х гг. представители этой фамилии занимали скромные посты. В 1547 г. стольниками, новиками из знатных фамилий, были Василий и Александр Ивановы Прозоровские, а также Михаил и Никита Федоровы Прозоровские. По своим служебным достижениям они явно уступали Василию Андреевичу Сицкому, женатому на сестре царицы Анастасии Романовой. В Тысячной книге они закономерно были размещены в разных статьях: В. А. Сицкий – во 2-й, а Прозоровские – в 3-й. В переписке с А. М. Курбским Иван Грозный позднее не слишком уважительно отзывался об одном из Прозоровских: «У меня Прозоровских было не одно сто»[241]. Стоит отметить, что сложившаяся в конце XV в. система старшинства отдельных фамилий среди князей Моложских, очевидно, не претерпела к этому времени сколько-нибудь заметных изменений.
Отрывочность сохранившегося списка князей Стародубских не дает возможности определить принципы записи их имен. Пожарские, наиболее полно представленные в этой рубрике, были слишком малозаметны по службе и почти не встречались в разрядах. Вероятно, по своему положению в составе родовой корпорации они занимали достаточно скромное место.
Князья Мосальские не имели своих представителей в Боярской думе. Список представителей этого рода основывался на родовом старшинстве. Стоит добавить, что, как и в случае с князьями Ярославскими, здесь чередовались имена представителей двух ветвей оказавшихся в разное время на московской службе: Василия и Семена Юрьевича[242].
Сопоставляя между собой различные княжеские рубрики, следует отметить, что наиболее последовательно система выдвижения в Боярскую думу была представлена в рубрике князей Оболенских, что, скорее всего, было обусловлено наибольшим количеством имевшихся прецедентов и прочными традициями думской службы, существовавшими в их среде. Не случайно в 1550-х гг. князья Оболенские имели максимальное представительство в Боярской думе.
Княжеские рубрики Дворовой тетради давали московскому правительству возможность широкого выбора будущих бояр и окольничих. Порядок расположения в них отдельных имен и фамилий в дальнейшем во многом предопределил назначения в Боярскую думу. Из князей Оболенских в 1555 г. боярами стали И. В. Горенский и Ф. И. Кашин. В 1559 г. к ним присоединился М. П. Репнин. Из князей Ростовских боярство в 1557 г. получил А. И. Катырев. Подобным образом сложилась судьба А. И. Ногтева-Суздальского, ставшего боярином в 1560 г. Позднее, во второй половине 1560-х гг., боярство получил также И. А. Шуйский. Среди князей Ярославских в 1554–1555 гг. боярином стал И. М. Троекуров. Вскоре после этого в Боярскую думу попал также и А. М. Курбский. Князья Моложские были обойдены вниманием Ивана IV. Лишь в 1558 г. боярином стал царский родственник В. А. Сицкий. Как и предполагалось, окольничим в конце 1550-х гг. стал В. А. Гага Великого[243].
В этом вопросе сталкивались две противоположные тенденции. Отмеченный выше порядок выдвижения в Боярскую думу не был как-то легализован и опирался лишь на существующие традиции. Царская власть (лично Иван Грозный) принимала его во внимание, но часто действовала исходя из собственного понимания целесообразности пожалования думских званий тому или иному лицу. В 1553 г. князь С. В. Звяга Ростовский объяснял свой побег тем, что «их всех государь не жалует, великих родов бесчестит, а приближает к собе молодых людей, а нас ими теснит»[244]. Подобное заявление демонстрировало чаяния этого вельможи находиться в окружении «великих родов».
В монографии рассматривается становление и развитие системы служебных отношений в Русском государстве XV–XVI веков, показан процесс постепенного формирования наиболее значимых институтов, определивших характер взаимоотношений государственной власти с массами служилых людей. Важнейшими из них были распространение обязательной службы, создание Государева двора, широкие поместные раздачи, введение окладов, а затем и появление служилых «городов». Особенностью исследования является комплексный подход, позволяющий оценить многообразие факторов, влиявших на принятие тех или иных решений, а также проследить их последствия, как для центрального правительства, так и для самих служилых людей, в длительной перспективе.Книга рассчитана на историков и читателей, интересующихся вопросами становления и развития отечественной государственности.
Несмотря на бытующие до сих пор представления о рыцарском благородстве и кодексе чести, средневековые войны были неизбежно сопряжены с деяниями, которые в наши дни считались бы чудовищными военными преступлениями. Разорение сел и городов, беспощадная резня мирного населения, массовое истребление пленников, несоразмерные по суровости наказания за нетяжкие преступления — вот типичная практика и традиции того кровавого времени.Путем всестороннего исследования битв, осад и походов, а также недолгих периодов затишья автор воспроизводит убедительную и шокирующую картину далекой, но отнюдь не романтической эпохи.
История, как известно, статична и не приемлет сослагательного наклонения. Все было как было, и другого не дано. Но если для нас зачастую остаются загадками события десятилетней давности, то что уж тогда говорить о тех событиях, со времени которых прошло десять и более веков. Взять хотя бы Средневековье, в некоторых загадках которого и попытался разобраться автор этой книги. Мы, например, знаем, что монголы, опустошившие Киевскую Русь, не тронули Новгород. Однако же почему это произошло, почему ханы не стали брать древний город? Нам известно, что народная героиня Франции Жанна Д’Арк появилась на свет в семье зажиточного крестьянина, а покинула этот мир на костре на площади в Руане.
Книга посвящена анализу народного сознания в тех его проявлениях, которые были квалифицированы властью как антисоветские, за промежуток от смерти Сталина до окончания периода правления Брежнева. Читатель увидит гамму разнообразнейших, часто совершенно неожиданных мнений простых советских людей о власти и социальных реалиях. Работа основана на материалах рассекреченного архивного фонда Прокуратуры СССР. Разделы книги касаются важнейших форм «антисоветских проявлений» – от случайных разговоров до распространения листовок и создания подпольных организаций.Книга адресована всем, кто интересуется нашим недавним прошлым, но представляет интерес и для профессиональных историков.
Книга доктора исторических наук, профессора Виктора Бердинских, созданная в редком жанре «устной истории», посвящена повседневной жизни русской деревни в XX веке. В ней содержатся уникальные сведения о быте, нравах, устройстве семьи, народных праздниках, сохранившихся или возникших после Октябрьской революции. Автор более двадцати пяти лет записывал рассказы крестьян и, таким образом, собрал уникальный материал, зафиксировав взгляд на деревенскую жизнь самих носителей уходящей в небытие русской крестьянской культуры.
Кумранские Свитки - иудейские религиозные тексты, написанные между II веком до нашей эры и 68 годом нашей эры, были спрятаны в пещерах близ Кумрана несколькими волнами беженцев, покидавшими Иерусалим, спасаясь от римлян.в архиве представлены переводы на русский язык следующих свитков:- Дамасский документ (CD) (Перевод и вступительная статья К. Б. Старковой)- Устав общины (1QS) (Перевод и вступительная статья К. Б. Старковой)- Благодарственные гимны (1QH) (Перевод и вступительная статья К. Б. Старковой)- Слова светильные (4QDimHam) (Перевод и вступительная статья К.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга доктора исторических наук, специалиста по истории Гражданской войны в России А.В. Посадского посвящена массовому крестьянскому вооруженному движению в 1918 – 1922 гг. Оно получило название «зеленого» и представляло собой самооборону крестьян против вторжений в их жизнь и быт различных участников Гражданской войны, форму вооруженной борьбы деревни за свои интересы. В изменчивых обстоятельствах Гражданской войны зеленое движение могло превращаться в красно-зеленое и бело-зеленое. Однако главная его сила заключалась в массовости.
Москва была великим городом и столицей великой державы в XVI–XVII веках. Россия того времени выигрывала большие войны, широкими шагами шла к берегам Тихого океана, мыслила себя как главный оплот истинного христианства. А Москва видела в себе Третий Рим, Второй Иерусалим, но больше всего — особый удел Пречистой Богородицы на земле. Столица православного царства прославлена была не только победами на поле брани и установлением власти на бескрайних просторах Евразии, она и в сфере культуры стремительно развивалась.
В книге рассказывается о жизненном пути одного из наиболее известных князей Древней Руси – Владимира Всеволодовича Мономаха (1053–1125). Мономах является единственным древнерусским правителем, оставившим свою автобиографию, входящую в состав знаменитого «Поучения», созданного князем для своих детей, которое сохранилось в Лаврентьевской летописи. Тем не менее личность Мономаха по сей день окутана завесой легенд, самой известной из которых является легенда о «шапке Мономаха» и других «Мономаховых дарах», якобы полученных им от византийского императора.
В судьбе России второй половины XV—XVII столетий смешаны в равных пропорциях земля и небо, высокое и низкое, чертеж ученого дьяка, точно передающий линии рек, озер, лесов в недавно разведанных землях и житие святого инока, первым поселившегося там. Глядя на карту, нетрудно убедиться, что еще в середине XV века Московская Русь была небольшой, бедной, редко заселенной страной. Но к началу XVI века из нее выросла великая держава, а на рубеже XVI и XVII столетий она превратилась в государство-гигант. Именно географическая среда коренной «европейской» Руси способствовала тому, что в XVI—XVII веках чрезвычайно быстро были колонизированы Русский Север, Урал и Сибирь.