Служилые элиты Московского государства. Формирование, статус, интеграция. XV–XVI вв. - [30]

.

Традиционное расположение их имен, таким образом, соответствовало порядку выдвижения в Боярскую думу. Иван Юрьев Хохолков приходился родным племянником боярам Александру и Ивану Катырю Андреевичам Хохолковым. Последний был отцом фигурировавшего здесь же Андрея Катырева. Не менее реальными были шансы Григория Темкина, родной брат которого Юрий находился в это время в Боярской думе. Двоюродными братьями этого боярина были князья Яновы. Более скромным был статус Бахтеяровых и Гвоздевых-Приимковых, фамилии которых не имели прецедентов попадания в Боярскую думу[229].

По родословному принципу Ростовские располагались и в посольской записи 1542 г. Семен Звяга Ростовский был на одно поколение младше записанного первым в этой группе Юрия Темкина.

Достаточно традиционной выглядит также рубрика князей Суздальских в Дворовой тетради, содержащая всего три имени. Первое место в ней занимал Иван Андреев Шуйский, вторым был записан Андрей Иванов Ногтев, третьим – Василий Иванов Барбашин. В том же порядке представители этих фамилий фигурировали в разрядной записи 1495 г. о поездке Ивана III в Новгород «миром»[230]. В 1542 г. Петр Шуйский также был записан перед Дмитрием Горбатым.

Порядок упоминания этих имен не совпадал с их служебными достижениями. Если попытаться сравнить послужной список И. А. Шуйского со службами А. И. Ногтева, то сравнение будет не в пользу первого. Представитель Шуйских еще в 1559 г. был стольником, что подчеркивало его молодость и не слишком высокий служебный ранг. А. И. Ногтев, в свою очередь, был воеводой уже в 1548 г. Не случайно в Тысячной книге они принадлежали к разным статьям: А. И. Ногтев ко 2-й, а И. А. Шуйский – к 3-й. Общее превосходство И. А. Шуйского над его однородцами было предопределено его происхождением. Достаточно полно его предки были представлены в Боярской думе. Боярами были его отец Андрей Михайлович Честокол, известный политический деятель времени боярского правления, и дядя, Иван Плетень. В середине XVI в. из этой фамилии боярского чина достигли также Федор Скопин и Петр Шуйские, его троюродные братья[231]. Несомненно, среди своих однородцев именно он был наиболее реальным претендентом на попадание в Боярскую думу.

Рубрика Ярославских в Дворовой тетради является самой обширной. По своей структуре эта рубрика, как и рубрика Оболенских, делится на две части. В первой части, как и в аналогичном списке из посольской записи 1542 г., взаимно чередовались имена двух различных ветвей этого рода: старшей ветви и ветви князей Моложских, в каждой из которых существовала собственная система старшинства[232]. В реконструируемом виде, без учета позднейших приписок и добавлений, порядок перечисления имен здесь можно представить следующим образом. Первые места занимали Иван Васильев Пенков и братья Троекуровы. После них следовали представители Моложских – Прозоровские. Затем вновь шло возвращение к старшей ветви – Андрею Курбскому и Андрею Жере Аленкину, вслед за которыми перечислялись Сицкие, из ветви Моложских. Уже после них очередь переходила к старшей ветви, представителями которой на этот раз выступали Сисеевы и Василий Большой Великого. Замыкали первую часть рубрики Чулковы и братья Юрьевы Ушатые, выходцы из моложского княжеского дома[233].

Вторая часть рубрики князей Ярославских имеет более традиционный вид. В ней пофамильно были расписаны Засекины, к которым примыкал их близкий родственник Александр Щетинин, и Шехонские. Все эти фамилии занимали достаточно скромные позиции внутри своего рода и явно не рассчитывали на карьерный рост.

Учитывая наличие двух систем старшинства, анализ расположения отдельных имен и фамилий необходимо производить отдельно для каждой из них. В старшей ветви произошла существенная трансформация принципов определения родового старшинства. В сравнении с порядком расположения имен в новгородском походе 1495 г. низкие места занимали Сисеевы. В середине XVI в. эта фамилия значительно утратила прежние позиции. В Тысячной книге по низшей 3-й статье был отмечен только Федор Сисеев, самый молодой представитель своей фамилии. Среди перечисленных в Дворовой тетради лиц Иван Петров и Иван Константинов Сисеевы по поколенному счету превосходили А. М. Курбского, применительно к которым он должен был рассматриваться как «племянник», хотя и были записаны ниже его[234].

Определенное нарушение родословного принципа наблюдается и среди князей Моложских. Из Ушатых первым был записан Данила Васильев Чулков. Его старший двоюродный брат Данила Юрьев Чулков занимал лишь второе место[235].

Отмеченные примеры находят объяснение при признании существования «очереди» на получение мест в Боярской думе. Отец А. М. Курбского в своей служебной карьере достиг звания боярина. На окольничество в соответствии с рангом своего отца претендовал Д. В. Чулков[236].

Ко времени составления Дворовой тетради среди князей Ярославских, сохранивших связь со своей родовой корпорацией, лишь несколько человек входили в состав Боярской думы. Больше всего бояр дала фамилия Пенковых. «Боярской» была также фамилия Курбских. Окольничими были представители Великих и Ушатых. В начале 1550-х гг. в Боярской думе не было ни одного представителя Ярославских, что, несомненно, уменьшало их шансы на карьерный рост.