Служение Отчизне - [64]

Рано или поздно генеральная схватка должна была состояться. И она состоялась севернее Секешфехервара.

Было это так. Кирилюк, Калашонок, Маслов, Горьков и я вылетели для прикрытия наступающих войск. На станции наведения в это время находился Гриша Онискевич. При нашем подходе к заданному району он сообщил:

— Будьте внимательны: впереди «фоккеры» и «мессеры».

Точно, через несколько минут сталкиваемся с группой в 10—15 самолетов, Кирилюк тройкой вступает в бой с «фоккерами», мы с Горьковым — наверх, связываем боем «мессеров». И тут я проморгал: не заметил, что к Маслову уже пристраивается «желтый кок». И откуда он, черт, только взялся! Кричу Маслову:

— Берегись, сзади «месс»!

Он вильнул в сторону, но «желтый кок» не таков, чтобы дать добыче уйти. По всему чувствовалось: хватка у него мертвая.

Бросаюсь на выручку Маслову. До «месса» далеко, его не сбить, попугать можно. Даю очередь по ведущему, он взмывает вверх, ведомый — за ним, но через некоторое время плавно отходит вправо вниз.

Приманка! Шалишь, брат, не те времена…

«Горьков, преследуй ведомого!» — скомандовал я, а сам увязался за ведущим пары «желтых коков». Поняв, что поймать меня на удочку не удалось, он взмыл свечой вверх. Но враг просчитался: между нами не такое уж большое расстояние. Поняв это, «желтый кок» совершает левый переворот. Чтобы его не потерять, ложусь на спину, иду за ним.

Его ведомый, описав круг, крутой восходящей спиралью пытается зайти мне в хвост. Горьков тянется за ним. Его навскидку обстреливает «желтый кок», а я в это время иду ему самому наперерез. Чтобы атаковать наверняка, вхожу в свой разворот, смотрю: «кок» проскальзывает мимо меня. Неужели уйдет, гад? Карусель длится уже минут десять, поднимается все выше, вот мы уже на высоте более девяти тысяч метров, где с маневром не разгонишься: разреженный воздух. «Желтый кок» тоже стремится занять исходное положение для атаки. Но это долгое время ему, как и мне, не удается.

Дважды сходились на лобовых — безрезультатно, хотя стреляли оба. И вот третья лобовая. Прицеливаюсь, а перед моими глазами два самолета. Встряхнул головой — один. Через мгновение — снова два. Это наступило кислородное голодание: у меня во рту был мундштук, но разве в такой горячке сумеешь дышать чистым кислородом? Другое дело у немца: он в маске. Мне стало совершенно ясно: если я сейчас, собрав все свои силы, не собью «желтого кока», он сразит меня. Вспомнил опыт своих лобовых атак. Тут у меня тоже был излюбленный метод. Я и прибегнул к нему: плавно, еле заметно пошел вниз. Немец решил, что я ухожу. Перевожу самолет в горизонтальный полет. Иду со скольжением, почти без крена, не выпуская немца из прицела. А ему трудно взять меня в перекрестие: моя машина все время скользит в сторону, хотя глазом заметить это почти невозможно. Он начинает доворачивать. Чувствую, сейчас придет решающее мгновение. А тут нехватка кислорода… Сердце чуть не выскочит, кровь стучит в висках, дыхание учащается.

Давно не испытывал такого напряжения. Но надо выдержать. И главное — не упустить момент: раньше открою огонь — бесполезно, снаряды пройдут ниже, между нами большая дистанция, чуть позже — вражеские снаряды прошьют меня. Не должно быть ни поздно, ни рано — в этом весь фокус.

Время от времени встряхиваю головой, чтобы избавиться от «второго» самолета. Вижу, «месс» еще больше подворачивает, чтобы точнее прицелиться. С огромной скоростью несемся навстречу друг другу, еще, еще, еще чуть-чуть, а вот теперь — палец на гашетку.

Последний кадр, запечатлевшийся в моей памяти, был: «желтый кок» как-то неестественно, конвульсивно вздернулся. А затем… как будто сквозь сон слышу:

— «Лавочкин», выводи, выводи машину!

С огромным трудом открываю глаза. И вижу, как головокружительно мелькает передо мной земля: самолет в штопоре. Быстро выхожу из него. Снова слышу:

— Кто штопорил?

— Чайка 19, я — Скоморох!

— Отлично. Смотри, внизу догорает сбитый тобой «мессершмитт», а справа спускается на парашюте летчик.

— Понял. А где остальные? Где Кирим (Кирилюк), Горкин (Горьков), Калаш (Калашонок)?

— Иди на юг, они там.

Направился туда. А по дороге думаю над тем, какой уже раз мне случается испытывать судьбу из-за кислородного голодания, но на этот раз с успехом для дела, да еще каким!

На земле узнали: взятый в плен лётчик «желтого кока» был в звании майора, воевал в Польше, во Франции, в нашей стране, имел на счету 50 сбитых самолетов. При попытке сбить пятьдесят первый оказался сбитым сам, пополнив мой личный счет. Видно, уж такова переменчивая боевая судьба военного летчика…

В Кишкунлацхазе настоящий бетонированный аэродром. До чего надоели нам размокшие полевые площадки! На них и мы, и машины вечно грязные, наша обувь, обмундирование — сырые. Другое дело стационарным аэродром: под ногами не чавкает, кругом сухо, чисто.

Глава IX

Утром 20 декабря началось новое наступление войск 3-го Украинского фронта с целью прорвать сильно укрепленную фашистскую линию обороны «Маргарита», овладеть городом Секешфехервар и, обойдя с запада Будапешт, соединиться с войсками 2-го Украинского фронта.

Наступление поддерживали свыше 800 самолетов — практически весь действующий парк 17-й воздушной армии.