Служанка двух господ - [16]

А это очень даже кстати, надо ближе познакомиться с «такими людьми». Я поспешила к холодильнику. Вот открою сейчас дверцу, сделаю бутерброд, налью в ванну воды, плюхнусь, сжимая в левой руке бутерброд, а в правой — любовный роман… Кто-то осторожно постучал в окно. Недоумевая, я открыла дверь. На пороге стоял Максим.

— Ты как здесь очутился? — удивилась я.

— Сбежал из больницы, — страх в голосе Максима смешался с надеждой.

— А мой адрес откуда знаешь?

— Так на столе в коридоре список работников лежит, с адресами и телефонами.

Ну надо же, а я ни разу не посмотрела, что там за листок белеет. Завтра же перепишу все адреса.

— А что же ты теперь будешь делать? — спросила я Максима.

Он замялся, опустил глаза, набрал побольше воздуха и произнес на выдохе:

— Пусти переночевать, — и, не останавливаясь, продолжил, — мне домой сейчас нельзя — туда из больницы придут, менты заглянут, а через пару дней все успокоится, и я огород вскопаю, воды натаскаю, мамке морду набью, чтобы бабушку не обижала, понимаешь?

— Понимаю, — ответила я, — заходи.

Я проделала для Максима все, о чем сама мечтала. И ни о чем его не расспрашивала. Наверное, поэтому, отправляя в рот третье по счету пирожное, Максим сам рассказал свою историю. Восемь лет назад, отравившись самопальной водкой, умер его отец. Мать, и до этого прикладывавшаяся к бутылке, запила еще сильней. Бабушка попала в больницу. Шестилетнего Максима определили в детский дом. Ему там не нравилось, и он мечтал вернуться в родное гнездо. Бабушка поправилась и часто навещала внука, но оформить опеку не позволяло слабое здоровье. Мать много пила и часто меняла любовников. Пять лет назад она родила Катьку. Кто был Катькиным отцом, не знала и сама роженица. За девочкой ухаживала бабушка. Она же покупала ей одежду, а игрушками сестру снабжал Максим — таскал потихоньку из детского дома. Большим подспорьем к пенсии служил огород. Но с каждым годом бабушке все труднее было его обрабатывать. Лет с десяти Максим начал регулярно сбегать из детского дома по несколько раз в год: весной — огород вскопать, летом — прополоть, осенью — выкопать картошку. После побега Максима отправляли в больницу. Несомненно, желание помочь больной бабушке — признак страшного психического заболевания. Но Максим воспринимал наказание спокойно. Ждал, когда закончит девять классов и поступит учиться на автослесаря. Но в этом году в детском доме сменился директор, и Максима отправили в больницу, не дожидаясь побега, для профилактики. Пусть просидит сезон весенних полевых работ под замком, у администрации голова болеть меньше будет.

— Просто так взяли, посадили в машину и отправили в больницу?

— Ну, директриса вызвала в кабинет, спрашивает: «Убегать будешь?» — а я сказал, что ненадолго. А директриса разозлилась и кричит: «Я тебя отучу убегать, сейчас в больницу поедешь!» Я тоже разозлился и тоже закричал: «Дура!» Она меня в кабинете заперла, а там на окне решетка. Я от злости стул в кабинете сломал. А потом приехала «Скорая помощь», и меня в больницу увезли. А мне огород нужно вскопать. Картошку пора сажать.

— А большой огород-то?

— Не, всего шесть соток. Еще посадить нужно помочь. В хате побелить — бабушка давно хочет. Пожалуй, на неделю работы.

— А потом?

— А потом снова в больницу.

Он замолчал.

— Хочешь еще пирожных?

— Не, наелся. А это все твое? — Максим обвел руками кухню и все, что стояло на столе.

— Нет. Хозяйка посторожить попросила. А еда — вроде зарплаты.

— Жаль. Ты — добрая. А где ты живешь?

— В Москве. Сюда от мужа сбежала.

— Пил? — понимающе кивнул Максим.

— Изменял, — ответила я.

— Мамка тоже папку лупила, кричала, что он с другими таскается, а когда умер — плакала.

— А ты мать любишь? — спросила я.

Вопрос оказался для Максима неожиданным. Похоже, никто и никогда его об этом не спрашивал. Поэтому он помедлил, прежде чем ответить.

— Она хорошая. Только когда денег на водку нет, злая делается. Катьку бьет, чтобы бабушка денег дала. Бабушка Катьку жалеет и дает. А когда я дома, мать себя тихо ведет.

— Тебя, что ли, боится?

— А я ей бутылку приношу.

— А где же ты бутылку берешь?

Максим пожал плечами:

— В соседнем дворе самогон гонят. Я тетьке Сашке огород вскопаю, она со мной самогонкой расплатится.

— А участковый про самогонку знает?

Максим посмотрел на меня с удивлением: я вправду такая дура или прикидываюсь?

— Конечно, знает. Он всегда исправно за деньгами приходит. А если меня увидит, обязательно спросит: «Ну что, Максим, с огородом управился? Можно тебя ловить и в детский дом везти?» Он хороший. Это директриса противная и воспиталка. Все время у нас сигареты отбирает, а сама на задний двор в кусты курить бегает.

— Понятно. Слушай, а зачем ты куришь? Вредно, и расход большой.

Максим вздохнул, совсем по-взрослому. Мужик, обремененный мужицкими заботами.

— Надо бросать. Трудно только, все мои друзья курят.

— Я тоже твой друг, и я не курю.

Максим колебался. Я ждала, хотя в душе себя ругала: «Ну чего я к пацану прицепилась, пусть бы себе курил…» Наконец Максим решился — сунул руку в карман и достал помятую пачку «Примы».

— На, выкинь, больше не буду.

Я задумалась: выбросить сигареты самой или предоставить это Максиму. Мол, ты принял решение, ты и выполняй. Открыла было рот, чтобы произнести эти правильные слова, и — закрыла. Максим смотрел на меня снизу вверх с недоверчивой надеждой.