Слухи - [12]

– У меня отец умер полтора месяца назад.

– Сочувствую.

Я хотела сказать, что все нормально, но это прозвучало бы нелепо, учитывая, что я только что назвала смерть отца причиной, заставившей меня посетить психотерапевта.

– Ближе к концу стало понятно, что к этому идет, – добавила я. – Он долго болел, хотя от этого не легче.

На самом деле катализатором явилась не кончина отца, а недели, предшествовавшие его смерти, когда он решил – настало время открыть мне правду. Признаться, эту правду не помешало бы открыть еще много лет назад или вообще молчать. Видимо, папе захотелось дать мне какие-то ответы насчет мамы и событий моего детства, только осталась я с одними вопросами, которые уже некому задать.

– Да, от этого никогда не легче, – согласилась Салли. – Вы были близки?

– Нет. Хотя в каком-то смысле, да. – Я усмехнулась: – Господи, не знаю, это сложно. Как же нам не быть близкими, если он растил меня один. С другой стороны, мы всю жизнь говорили на разных языках… Простите, мне как-то странно это обсуждать.

– С незнакомым человеком, вы хотите сказать? – уточнила Салли.

– С кем угодно. – Я отвернулась к окну, занятая мыслями об отце. Прежде я не думала, близкие мы люди или нет. Мне еще не задавали подобного вопроса. С одной стороны, вряд ли отец смог бы ответить, где я работаю, хотя место работы у меня одно-единственное после колледжа. С другой – я бы не удивилась, найди я целый альбом с хронологией моей жизни в ящике папиного стола.

Впрочем, ничего такого там не оказалось. Несколько недель назад я перерыла все его столы, шкафы и даже коробки на чердаке. Обнаружились кое-какие сюрпризы – сувениры из детства, которые отец сохранил: мои сочинения, любимые книги. Я даже порадовалась, что Бен не приехал со мной разбирать вещи, потому что в тот день сидела посреди папиной спальни и выла в голос.

Короче, я не знаю, что отец смог бы обо мне вспомнить – мы не привыкли говорить на серьезные темы. Я всегда выходила из его дома со смутным разочарованием, не понимая, приятен был ему мой визит или нет. Невозможно в двух словах описать наши отношения; в общем, даже назвать это отношениями было бы натяжкой.

– Расскажите, что вы чувствовали после кончины вашего папы? – попросила Салли.

Я подняла голову и, уставившись на несуществующее пятнышко на потолке, принялась размышлять. Уже не в первый раз я пыталась разобраться в своих чувствах. Бен спрашивал меня о том же, и всякий раз я отвечала, что мне грустно, однако знала, что это не вся правда. Мне не хотелось говорить, что к грусти примешивалась изрядная доля облегчения. Разве можно в таком признаваться? В конце концов я ответила Салли, что ощущаю себя виноватой.

– Виноватой в чем?

– Наверное, в том, что я ни разу не проявила должного упорства, чтобы наладить отношения.

В памяти вдруг возникли воспоминания о Грейс и ее семье, о многих часах и днях, даже годах, которые я провела с ними, а не с папой. Может, наши с ним отношения сложились бы иначе, не торчи я безвылазно в доме Грейс?

– Это весьма распространенное состояние после потери близкого человека, – заметила Салли. – Мы все остаемся с вопросами «а что, если?» и «где можно было поступить иначе». Порой требуется время, чтобы осознать все хорошее, что мы сделали.

– Наверное, – пробормотала я.

– Вы не могли бы рассказать мне немного о своем детстве?

– Что конкретно?

– Вы сказали, что жили вдвоем с отцом. Значит, мама жила не с вами?

– Нет. Не желаю говорить о матери, я сюда не для этого приехала.

Салли с любопытством посмотрела на меня и произнесла:

– Ладно. Так каким же был ваш отец?

– Он старался как мог, – ответила я. Эту фразу я всю жизнь твердила как некую мантру. Всякий раз, как меня спрашивали про отца, я говорила: «Он старался как мог». Это не означало, что папа был недостаточно хорош или я вполне сознаю, что такое разрываться между работой и заботами о четырехлетней дочери. Дети, как известно, без проблем не растут. Но такой ответ казался наиболее простым и наименее пренебрежительным, из категории «понять и простить».

Салли кивнула, ожидая продолжения, и я начала рассказывать:

– Когда мы подросли, он разрешал нам смотреть фильмы ужасов, потому что понятия не имел, чтó следует смотреть девочкам нашего возраста. Всяких лакомств в доме хватало, но в школе я обменивала магазинную пачку кексов на сырую морковь, потому что отец редко давал мне с собой полезную еду. Спать я ложилась, когда от усталости слипались глаза, однако у меня всегда была чистая одежда, и я регулярно ходила в парикмахерскую, ведь папа много трудился и, соответственно, зарабатывал… – Я замолчала и пожала плечами. – Он старался как мог.

– Вы сказали «мы». У вас есть брат или сестра?

– Нет, я говорила про свою подругу Грейс. Она была мне почти как сестра, мы вместе выросли. Грейс взяла меня под крылышко в пять лет, когда я сидела одна на игровой площадке и плакала. С тех пор мы были лучшими подругами, пока Грейс не уехала с родителями в Австралию, нам тогда было семнадцать лет. Ее родители много для меня сделали, особенно мама, Кэтрин.

Я глубоко вздохнула, потому что от чувства вины у меня перехватило горло. Ведь еще совсем недавно жизнь казалась восхитительно простой; главное, чтобы близкие были живы и здоровы!