Слуга злодея - [5]
— Пошто носишь кафтан петербургский, коли именьице у тебя под Москвой? — так же тонко и словно бы равнодушно спросил Шешковский.
Вертухин бросил мгновенный взгляд на свой блестяще пошитый лазоревый кафтан с черным бархатным воротником и обшлагами.
— Единственно из почтения к вашей светлости! — он вскочил и перекинул кафтан изнаночной стороной наружу.
Теперь кафтан был московский: красный с серым воротником и обшлагами.
— Вор! — сказал Шешковский и что-то наподобие улыбки, словно ящерка, блеснуло в полутьме и пропало. — Ловок!
«Хрен ты огородный! — подумал Вертухин несколько даже с удовольствием. — Ведь углядел, а темно, как в бане».
Весь Петербург знал, что некоронованный царь России был сыном подъячего, мало что евшего, кроме хрена, редьки и хлеба с соломой.
— Ты плут и вор известный, — продолжал Шешковский. — Живешь не по чину и много болтаешь…
— Только во благо и прославление нашей матушки императрицы Екатерины Великой! — опять привскочил Вертухин. — Ее благонравие и добродетельность известны всей России и всей Европе!..
Шешковский, вытащив руку из кармана, остановил его жестом.
— Это письмо было читано тобой за картами у князя Юдашева, — он взял со стола бумагу и протянул Вертухину: — Ты выдавал его за послание государыни турецкому султану, потешался и строил рожи. Теперь читай его мне!
Вертухин узнал сделанную им собственноручно копию письма императрицы князю Потемкину и ему стало скучно.
— Читай! — повторил Шешковский.
Вертухин дрожащими руками взял бумагу. Голос насилу слушался его, когда он начал читать:
«Миленькая милюшечка, здравствуй. Я к Вам прийти не могла по обыкновению, ибо границы наши разделены шатающимися всякого рода животными. И так мысленно только Вам кланяюся и желаю Вам здоровия, а нам — любви и дружбы Вашей. Красавец мой миленький, на которого ни единый король не похож, безценный, безпримерный и милейший на свете, я тебя чрезвычайно и без памяти люблю, друг милой, цалую и обнимаю душою и телом. Миленький, душа моя, любименький мой, я потеряла сегодня здравый смысл. Любовь, любовь тому причиною. Я тебя люблю сердцем, умом, душою и телом. Всеми чувствами люблю тебя и вечно любить буду. Пожалуй, душенька, я тебя прошу, и ты меня люби, зделай милость. Вить ты человек добрый и снисходительный…»
Волнение окончательно задушило голос Вертухина, он захлебнулся собственным чтением и замолчал.
Шешковский, ни слова не говоря, ходил по кабинету, то выныривая, как грозная щука, в полоску света из окна, то опять скрываясь в темных глубинах помещения.
— Елико полагаю, это сочиняла фрейлина, — не выдержав его молчания, забормотал Вертухин. — А то писал сам светлейший князь Григорий Александрович… Елико могу помыслить… — Ужас косноязычия замкнул ему уста.
Он почувствовал, что задницу ему будто поджаривает и заерзал. Весь Петербург уже неделю говорил о генеральше Кожиной. Генеральша Кожина крепко досадила государыне — болтает невесть что! Государыня вызвала Степана Ивановича и говорит: будьте, мол, так любезны, поучите особу сию хорошим манерам. Она всякое воскресенье бывает в публичном маскараде, поезжайте за ней сами, возьмите ее оттуда, немного накажите и обратно туда доставьте, со всякою благопристойностью. Так он и сделал: высек, да и назад в маскарад, да велел еще контрданс оттанцевать. Генеральша до сих пор кушает стоя.
Никто, однако, не знал, как это можно в кабинете при Сенате благопристойно выпороть человека да без шума в публичный маскарад доставить. От этого волнение Вертухина только усиливалось. Он тайком огляделся. Кабинет начальника Тайной экспедиции никак не походил на камеру пыток. Слева — глаза Вертухина уже пообвыкли в полутьме — изразцовая стена камина, справа большое окно с тяжелой бархатной портьерой в пол, за креслом хозяина кабинета книжный шкап в стиле «буль», сбоку бюро-картоньерка, с другого боку большие напольные часы, отчего-то с недвижным маятником.
— Война с Турцией не закончилась, — заговорил наконец Шешковский. — Она только остановлена. И таковые шутки государственным делам много вреда доставляют. Я уже не говорю, что ты императрице, матушке нашей, великое бесчестие учинил. За все за это тебя надо бы в Петропавловскую крепость да крысам на съедение. Но мы поступим не так.
Вертухин слушал боясь пошевелиться.
Шешковский остановился напротив и, по-прежнему держа руки в карманах сюртука, выставил указательные пальцы на него, словно дула пистолетов.
Вертухин не смел поднять на него глаза.
Шешковский зашел за его кресло и сдвинул какие-то рычажки, установленные с задней стороны подлокотников. Тотчас руки Вертухина, лежавшие на подлокотниках, охватили железные скобы. Вертухин дернулся и хотел было закричать, но ужас перекрыл ему дыхание — таким страшным в своей простоте и непостижимости казалось ему происходящее.
Шешковский наступил на полосочку в паркете, и кресло вместе с окостеневшим Вертухиным поехало вниз, под пол. Когда голова и плечи Вертухина оказались на уровне пола, сиденье кресла внезапно отделилось, внизу его подхватили чьи-то руки, и Вертухин повис, опираясь единственно на подлокотники.
Тотчас с него сдернули штаны, свистнули розги. Вертухин выгнулся — больше от неожиданности, чем от боли.
Действие повести А. Крашенинникова «Обряд» развертывается по сути в наши дни, а точнее — в самом недалеком завтра. И, как говорится, дай Бог, чтобы рисуемые писателем картины одичания и зловещего беспредела (по жанру «Обряд» — и детектив, и повесть-предупреждение) не стали реальностью. Ведь многие тревожные симптомы видны уже сегодня…
Город на Неве заново раскрывается для читателей, ведь стиль изложения информации, выбранный автором, уникален: сначала берется цитата из известного произведения или мемуаров, и Екатерина дополняет его своими измышлениями и информацией из надежных источников, приобщая таким образом своих читателей к истории родного города. Итак, книга первая… В ней мы заглянем в окна, в которые всматривался одержимый азартом герой «Пиковой дамы» Германн, в надежде проникнуть в таинственный дом и разведать карточный секрет сварливой старухи-графини.
Новый приключенческий роман известного московского писателя Александра Андреева «Призрак Збаражского замка, или Тайна Богдана Хмельницкого» рассказывает о необычайных поисках сокровищ великого гетмана, закончившихся невероятными событиями на Украине. Московский историк Максим, приехавший в Киев в поисках оригиналов документов Переяславской Рады, состоявшейся 8 января 1654 года, находит в наполненном призраками и нечистой силой Збаражском замке архив и золото Богдана Хмельницкого. В Самой Верхней Раде в Киеве он предлагает передать найденные документы в совместное владение российского, украинского и белорусского народов, после чего его начинают преследовать люди работающего на Польшу председателя Комитета СВР по национальному наследию, чтобы вырвать из него сведения о сокровищах, а потом убрать как ненужного свидетеля их преступлений. Потрясающая погоня начинается от киевского Крещатика, Андреевского спуска, Лысой Горы и Межигорья.
В настоящей книге американский историк, славист и византист Фрэнсис Дворник анализирует события, происходившие в Центральной и Восточной Европе в X–XI вв., когда формировались национальные интересы живших на этих территориях славянских племен. Родившаяся в языческом Риме и с готовностью принятая Римом христианским идея создания в Центральной Европе сильного славянского государства, сравнимого с Германией, оказалась необычно живучей. Ее пытались воплотить Пясты, Пржемыслиды, Люксембурга, Анжуйцы, Ягеллоны и уже в XVII в.
Мы едим по нескольку раз в день, мы изобретаем новые блюда и совершенствуем способы приготовления старых, мы изучаем кулинарное искусство и пробуем кухню других стран и континентов, но при этом даже не обращаем внимания на то, как тесно история еды связана с историей цивилизации. Кажется, что и нет никакой связи и у еды нет никакой истории. На самом деле история есть – и еще какая! Наша еда эволюционировала, то есть развивалась вместе с нами. Между куском мяса, случайно упавшим в костер в незапамятные времена и современным стриплойном существует огромная разница, и в то же время между ними сквозь века и тысячелетия прослеживается родственная связь.
Видный британский историк Эрнл Брэдфорд, специалист по Средиземноморью, живо и наглядно описал в своей книге историю рыцарей Суверенного военного ордена святого Иоанна Иерусалимского, Родосского и Мальтийского. Начав с основания ордена братом Жераром во время Крестовых походов, автор прослеживает его взлеты и поражения на протяжении многих веков существования, рассказывает, как орден скитался по миру после изгнания из Иерусалима, потом с Родоса и Мальты. Военная доблесть ордена достигла высшей точки, когда рыцари добились потрясающей победы над турками, оправдав свое название щита Европы.
Разбирая пыльные коробки в подвале антикварной лавки, Андре и Эллен натыкаются на старый и довольно ржавый шлем. Антиквар Архонт Дюваль припоминает, что его появление в лавке связано с русским князем Александром Невским. Так ли это, вы узнаете из этой истории. Также вы побываете на поле сражения одной из самых известных русских битв и поймете, откуда же у русского князя такое необычное имя. История о великом князе Александре Ярославиче Невском. Основано на исторических событиях и фактах.