Слуга Божий - [69]

Прошло порядочно патеров, пока мы добрались до несколько более спокойного района. Здесь улицы были шире, дома и лавки богаче, а здания, как правило, огороженными. Сейчас и патруль городской стражи можно было заметить чаще. Мы остановились перед солидным двухэтажным зданием в форме подковы. Вывеска над входом гласила: «Подо Львом и Единорогом. Недорогое вино, великолепные обеды, безопасный ночлег». Кроме того, какой-то доморощенный живописец нарисовал огромного белого единорога (немного напоминал осла с рогом, растущим между глаз), поднявшегося на задние ноги и держащего копыта над головой льва. К моему изумлению у льва была красная шерсть и три лапы. Во всяком случае, я нигде не видел четвёртой.

— Оригинальное название, — заметил я.

— Тириан, — ответил мой проводник, будто это слово могло всё объяснить.

Мариус ван Бёэнвальд велел нанять мне действительно удобное жильё. Состояло оно из двух небольших комнатушек на втором этаже, с окнами, выходящими в сад, находящийся на задах постоялого двора. В одной из комнат стояла широкая, ужасно скрипучая кровать, в другой — столик и два почерневших от старости табурета. Но в буфете я заметил немалую коллекцию бутылок. Полных, разумеется. Вдобавок, полных вполне хорошего вина, которое я не преминул сразу отведать.

— Если у вас будут какие-либо пожелания, прошу дать знать содержателю, — сказал Тобиас Амстел. — Знает, где меня найти.

— Спасибо, — я кивнул, и он поспешно вышел.

— Заботится о тебе, — пришла к заключению Эня, бросаясь на кровать, в которой аж вскрикнуло, будто внутри кого-то резали. — Этот купец.

— Ну да, заботится. — Я был доволен, ибо люблю, когда люди меня уважают.

А постоялый двор действительно создавал впечатление приличного. Впрочем, важным было то, что ночлег и питание у меня были за счёт моего работодателя. И я не собирался ни в чём себе отказывать.

— Ты должен здесь кого-нибудь убить, или что? — Она отвернулась и сбросила блузку. — А может, иди ко мне? Хочешь?

— Потом, — отказался я. — Убить? — Я покрутил головой. — Разве я наёмный убийца, девочка?

— Тогда что ты должен сделать? Есть, пить и со мной озоровать?

— Ну, тогда это был бы рай, — рассмеялся я. — Если бы за это платили. Помни, излишнее любопытство вредно для здоровья. Меньше знаешь, лучше спишь.

— Ай, ладно, — сказала она капризным тоном.

— Если будешь плохо себя вести, отдам тебя в этот бордель, куда ты должна была идти, и возьму себе девку, которая меньше болтает.

— Ага, уже это вижу. — Она рассмеялась и поласкала свою обнажённую грудь, и её розовые соски напряглись. — Иди, Мордимер, и отдери меня покрепче. Потом можешь идти по делам, а я посплю.

Я тоже рассмеялся и налил нам вина в кубки.

— Может это и хорошая идея, — сказал я.

***

Эня продержала меня в постели почти до захода солнца, так что бедный Мордимер вынужден был вырываться из её объятий, поскольку он же приехал сюда работать, а не сладко лентяйничать. Так уж бывает, любезные мои, что ни одно удовольствие не может продолжаться вечно, а кроме того, меня бы плохо поняли, если бы я в первый день после прибытия не посетил моих братьев инквизиторов из тирианской Инквизиции. Конечно, меня не обязывали к этому никакие правила, но правовой обычай[111] ясно говорил, что чужой инквизитор должен доложить о своём присутствии местным и сообщить о цели прибытия, если только это не было служебной тайной.

Итак, я оставил Эню (впрочем, она моментально повернулась к стене и заснула) и прогулочным шагом направился к рыночной площади, при которой находилось массивное каменное здание Инквизиции. От улицы его отделяла каменная же стена, такая высокая, что мне пришлось бы изрядно подпрыгнуть, чтобы увидеть, что за ней происходит. У кованных из железа ворот сидел скучающий городской стражник, с опёртой о стену глефой. С возмущением я заметил, что клинок оружия был весь покрыт ржавыми потёками. В Хезе за такую халатность его, несомненно, наказали бы немалой поркой.

— Чего? — буркнул он, видя, что я направляюсь в сторону ворот.

— Встань, сынок, когда со мной разговариваешь! — сказал я резко.

Он посмотрел исподлобья.

— А то что? — он поднялся на ноги и положил руку на древко глефы. — Хочешь бузу устроить?

— Доложи, что инквизитор Его Преосвященства епископа Хез-Хезрона, Мордимер Маддердин, хочет войти на территорию Инквизиции.

— О, вв-вельможный, соблаговолите простить. — Взгляд стражника вдруг присмирел, а сам он сгорбился и отпустил древко глефы, будто его обжигало. — Уже зову.

Он дёрнул за шнур, свисающий у стены, и на другой стороне её отозвался чистый, громкий звук колокола. Уже через минуту стукнули открываемые ворота, и я увидел прислужника в потёртом, чёрном кафтане и держащейся на макушке шапочке.

— Чем могу служить? — спросил он вежливым тоном.

— Я Мордимер Маддердин, — повторил я, подумав, сколько ещё раз я буду должен представляться, пока доберусь до Инквизиции. — Инквизитор Его Преосвященства епископа Хез-Хезрона.

— Прошу вас, магистр. — Он открыл ворота шире и улыбнулся. — У нас сегодня пустынно, но старший цеха несомненно с радостью примет вашу милость.

Я поблагодарил его кивком и прошёл через ворота. Каменное здание Инквизиции было окружено красивым, прекрасно ухоженным садом. Среди шпалер с розовыми кустами суетилось двое садовников в серых фартуках, а третий лязгал большими ножницами, подрезая стройные деревца туи. В центре сада я увидел мраморный фонтан, из которого вытекал искусственный ручеёк, теряющийся где-то среди кустов. А перед самыми дверьми стояла мраморная фигура Иисуса со стальным мечом в руке. Иисус был одет в лёгкие доспехи, длинные волосы струились из-под шлема с наносником