Случай на Прорве - [58]

Виктор достал из портфеля знакомую папку и стал медленно перелистывать страницы. В некоторых местах были закладки из узких листов бумаги. Вершинин обратил внимание на подчеркнутые красным карандашом строчки.

— Вот, — закончил, наконец, Стрельников свою работу, — смотри. Труп Свирина обнаружили на расстоянии двух тысяч восьмисот метров от поезда. Вернее, от конечного вагона, в котором он находился. Скорость поезда установлена точно — восемьдесят километров в час. При такой скорости поезд проходил в минуту километр двести метров. Свидетель Усачев — вот его показания, — Виктор открыл материалы на второй закладке, — утверждает, будто услышал шум открываемой двери, вскрик, тут же толкнул своего односельчанина, и они вместе выскочили в тамбур. Увидев фуражку, он сорвал стоп-кран. Сидел Усачев на третьем от тамбура сиденье, односельчанин Фролков, кажется, находился сзади. Я поинтересовался, сколько приблизительно времени займет такая процедура. Разумеется, подсчитывал в пустой электричке. Она на путях недалеко от отдела стоит. Оказалось… сколько, ты думаешь?

Вячеслав пожал плечами:

— Минуты, наверно, с лихвой хватит весь вагон обегать.

Потом сразу насторожился и стал быстро подсчитывать в уме.

— Выходит, труп никак не должен находиться далее полутора километров от поезда. Ну, еще накинем метров пятьсот. А ведь зафиксировано расстояние в два километра восемьсот метров, почти на километр больше. Значит…

— Значит, — прервал его Виктор, — Усачев с Фролковым что-то путают.

— Ох ты и даешь, старина, ну и даешь! — Вячеслав восхищенно сдавил ему плечи. — Попал в десятку. В благодарность посвящу тебя в одну тайну. Смотри, — он подвинул ему два протокола: личного обыска Усачева и обыска его квартиры.

— Ну и ну! — схватился Виктор за голову. — Вот так сумма, да и труп еще в придачу, вернее, почти труп, — поправился он, дочитав до конца. — Хорош окуневский колхозничек! Но, видишь, все-таки и тогда этот зубр наследил с лишними метрами. Пока выбросил Свирина из поезда, вернулся назад, позвал Фролкова, метры-то и пробежали. Эх, жалко, в свое время прошляпили, — Виктор с досадой поморщился и поднялся. — Пора мне, старина. Свои дела не ждут. Ты звони, если понадоблюсь, тебе ведь все равно придется экспертизу назначить, а я подскажу, с кем из инженеров связаться.

Вышли вместе. Пышноволосого на месте не оказалось, вероятно, уехал, не дождавшись. Вячеслав проводил Стрельникова несколько кварталов до троллейбуса. Хотелось отвлечься. Подошли к той остановке, где совсем недавно, чуть больше месяца назад, промелькнул перед ним в троллейбусе знакомый силуэт.

— Как там Светлана поживает? — словно угадав его мысли, спросил Виктор. — Не пишет?

— В колхозе она сейчас, весь первый курс отправили. Полдня всего и видел. Зато и удивила же она меня.

В ответ на вопросительный взгляд приятеля он продолжал:

— Едва Светлана у родственников появилась, те ей новость: Черного зарезали, а кто — неизвестно. Ну и пришло ей в голову, будто это я из ревности. Она, конечно, звонит в прокуратуру, а там, сам знаешь, без объяснений — нет его, и все. Света в слезы, значит, так оно и есть. Хорошо, хоть сюда догадалась зайти, а то бы уехала, терзаясь, что без передачи меня оставила.

— Ну и смехота! И как только ей такое в голову пришло? На почве ревности! Правовед Вершинин на почве ревности убивает рецидивиста Фильку Черного. Кошмар! — Стрельников надул щеки и сделал страшные глаза.

— Да, кстати, — крикнул он уже с подножки троллейбуса, — может, ты и вправду способен на такое?

Дверь троллейбуса едва не прищемила его. Потом Виктор встал у заднего окна и долго махал Вячеславу рукой.

На обратном пути Вершинин заглянул в управление — узнать, не приехал ли из Москвы Вареников. Зашел просто так, на всякий случай. Слабо верилось, чтобы тот успел за два дня, прошедших после задержания Плотника, выяснить все необходимое.

— Он у начальника, — сказал сосед Вареникова по кабинету, едва завидев Вячеслава. — Сейчас придет.

— Кто? — оторопел от неожиданности Вершинин.

— Вы ведь, по-видимому, капитана Вареникова ищете? Он час назад приехал.

Вареников появился минут через пять. За время отсутствия он посерел, резко обозначились под глазами морщины, усталость чувствовалась даже в вялом рукопожатии.

«Неужели пустая поездка?» — подумал Вячеслав, пристально всматриваясь в лицо капитана. Тот едва заметно подмигнул. Глаза его заблестели.

— Удалось узнать что-нибудь интересное? — чуть ли не шепотом спросил Вершинин, боясь спугнуть внезапно возникшую надежду.

— Есть, кое-что есть, — кивнул капитан. — Два дня мы с Сафроновым, спасибо ему, плотно посидели и с картотеками, и на местах побывать пришлось. Вот что удалось установить. Многие ценные вещи из чемоданчика Плотника значатся в розыске как в Москве, так и в некоторых близлежащих областях. Характерно, например, что золотой кулон с бриллиантами, стоимостью три с половиной тысячи рублей, был похищен в Москве из квартиры доктора искусствоведения около года назад. Таким образом, Плотник и в последнее время не просто сидел на своих ценностях. Эти эпизоды пока отрабатываются москвичами. Теперь о личности самого Плотника, то бишь Ивана Трофимовича Усачева. У нас он появился в сорок девятом с женой. Осел в Окуневе. Документы были в полном порядке. Повторяю, документы безукоризненные, даже на орден Трудового Красного Знамени. В Окуневе жену похоронил, годок в холостяках походил, а потом собрался переезжать. Его в колхозе и в сельсовете остаться уговаривали. Жаль стало — работник хороший. Отказался. К нему вообще окуневское начальство благоволило: ведь на все руки мастер, поэтому и закрывали глаза на частые отлучки в город. Вещицы он из дерева и кости занятные выделывал, животных разных, ну и сбывал их якобы в городе, то есть имел хороший повод для передвижения, позволявший ему поддерживать связь со своими помощниками. Ни у кого подозрения он не вызывал. Затем необходимость сидеть в Окуневе у него отпала — группы Беды и Черного развалились, оба они отбывали наказание. Вот и перебрался Усачев поближе к столице, купил дом в поселке, по-видимому, подыскал новые контакты. В общем, без дела он не сидел.