Слой - [47]

Они уселись у большого стола, сервированного под кофе на двоих. В конце кабинета была дверь, ведущая в комнату отдыха, и обычно напитки подавались там; кофе в кабинете, «по-походному», определял собой короткий и официальный разговор.

— Однако ты молодец, Виктор Александрович! — сказал мэр. — Умеешь держать удар. — Оба усмехнулись. — Ты мне очень помог сегодня, спасибо. Но я не об этом. Бумагу привез?

— Привез, — ответил Слесаренко и полез в портфель.

— Не надо, у меня есть факсовая копия. Сам передашь Вершинину, договорились? И возьми это дело на персональный контроль. Сам знаешь: документ — это еще не деньги. Будет задержка, даже на неделю, — немедленно сообщи, стесняться нечего, надо будет — выйдем на Совмин, подключим Рокецкого. Прав Шафраник: эту проблему надо закрывать однозначно… У нас на вечер намечена встреча в поселке Нефтяников. Поедешь туда, поговоришь с людьми. Бумагу покажешь, только сделай копию, а то уведут, захватают. Договорились? Вот и хорошо. Пообедаем вместе?

— Извините, обещал жене быть дома.

— Раз обещал — выполняй.

Мэр допил кофе, ткнул в пепельницу полусгоревшую сигарету.

— Да, вот еще что… У меня был Терехин, он на тебя обижается, Виктор Александрович. Вам вдвоем виднее, как надо поступить. Ты ведь знаешь, я в мелочи не лезу, мне важен результат. Только одно хочу сказать тебе, Виктор Александрович: вы оба — мои ближайшие помощники, и никаких скандалов между вами я не потерплю. Работать надо, а не выяснять отношения. Договорились?

— Я обязательно учту ваши пожелания, — ответил Слесаренко.

— Это не пожелания, дорогой мой. Желают здоровья, а работу — требуют. И спрашивают за нее. Ну всё, не смею задерживать. Привет от меня жене.

— Спасибо, передам, — сказал Слесаренко, поднялся и пошел к двери.

— И последнее, Виктор Александрович, — в спину ему произнес мэр, Слесаренко полуобернулся у двери. — Насчет Лунькова. Ты же понимаешь, что министр во всей этой комбинации прослеживаться не должен.

— Извините, — возразил Слесаренко, — а где же тогда я взял эти бумаги? Украл со стола, что ли?

— Ну зачем же так… Помозгуйте там с Чернявским. Всегда можно что-нибудь придумать. Ведь придумал же сегодня с этой теткой! Наверняка сам подговорил ее, чтобы она тебе нос разбила? Шучу, однако, — со смехом закончил мэр. — В общем, думайте. Но особо не тяните. Как говорится, вопрос назрел. Ну, и деньги на поселок. Теребите с Вершининым министра ежедневно. Константиныч вас проклянет, зато народ спасибо скажет. Успехов, Виксаныч. Действуй, дорогой, действуй!

В коридоре восьмого начальственного этажа Виктору Александровичу встретился Терехин: то ли поджидал его, то ли просто шел куда по делу. Слесаренко хотел было заговорить с Терехиным прямо сейчас, но замешкался и разминулся с ним не сказав ни слова.

Единственной, пожалуй, серьезной привилегией Виктора Александровича как заместителя председателя Гордумы было наличие персональной служебной машины. Неновую черную «Волгу» и водителя Василия он «напрягал» строго в рабочие дни, по выходным сдавал в общий дежурный наряд, что не шибко нравилось Василию, привыкшему с прежним хозяином уикэндничать на дачах и рыбалках, а не сидеть в подвальной дежурке в ожидании вызова. Даже по субботним своим возвращениям из Москвы Слесаренко не беспокоил шофера: всегда подвозили попутчики. Общались они с Василием на «вы», и помимо начальственной вежливости в этом присутствовал и элемент страховки: как и секретарше Татьяне, он не доверял шоферу, тоже доставшемуся ему в наследство от предшественника, и подчеркнуто держал его на служебной дистанции, не допуская в личную бытовую жизнь. Слесаренко знал, что шоферня промеж собой обсуждала своих начальников и со слов Василия считала его барином и пижоном, что лишний раз доказывало Виктору Александровичу: люди несправедливы в своих оценках. Вот гонял бы Слесаренко своего шофера по бабам и кабакам, заставлял ночевать в машине у своего и чужих подъездов — был бы он в глазах водителя нормальным мужиком.

Виктор Александрович спустился на лифте в подвал, нажав кнопку с цифрой «один». Вестибюль программировался «двойкой», и новички, не знавшие этого, обычно давили «единицу» и потом недоуменно шарахались по подвалу в поисках выхода.

Жил Виктор Александрович неподалеку, за драмтеатром, и вполне мог за пять минут дойти пешком, но шофер Василий жил в том же доме — поспособствовал на прощание прежний хозяин — и тоже любил есть домашнее: говорил, что для брюха полезнее, и Слесаренко в этом был с ним согласен; его собственный желудок все чаще напоминал о себе.

По утрам Виктор Александрович от машины отказывался, любил прогуляться по свежаку, и с шофером Василием сегодня еще не виделся, а потому поздоровался, подойдя к машине.

— С приездом, Виктор Саныч, — приветствовал его шофер. — Когда прибыли?

— В воскресенье, — сказал Слесаренко и зафиксировал в уголке памяти вопрос: почему спрашивает — из вежливости или по другой причине? Собственная мнительность подчас раздражала Виктора Александровича, но тут уже ничего не поделаешь, поздно ломать характер.

— За полчаса «заправитесь»? — спросил он Василия. «Заправкой» шофер именовал любой прием пищи, и это словечко нравилось Слесаренко и тоже прилипло к нему.