Слово и дело. Из истории русских слов - [49]
1) ‘кров (жилье)’ — в сочетании с притяжательным местоимением как знаком принадлежности, преимущественно в устойчивых сочетаниях с глаголами движения или пребывания: иди въ домъ свои, бысть в дому его и т.д.; эти выражения всегда эквивалентны древним наречиям и столь же лишенным грамматической парадигмы формам типа домови, домой, домовъ, дома, в дому;
2) ‘семья (домочадцы)’ — в сочетании с местоимением вьсь (при возможном притяжательном местоимении, как и в предшествующем случае), что также доказывает достаточную древность этого значения слова; ср. вьсь домъ свой, что семантически эквивалентно возникшим впоследствии производным типа домочадци, домашнии, еще позже — домовнии и т.д., которые как бы эксплицировали одно из значений слова в отдельных, социально важных лексемах;
3) ‘хозяйство, имущество’ — всегда имя существительное в свободном употреблении и без определений, но, как правило, в форме им. или вин. падежа и в общем ряду слов близкого по смыслу значения, ср. обычные перефразировки библейского выражения прилагати домъ к дому и село к селомъ у Климента Смолятича, домъ, село и имѣние у Кирилла Туровского (XII в.) и др.;
4) ‘здание’ — всегда с уточняющим определением (прилагательным: велици и свѣтли домы и т.п.) и обычно после глагола с обозначением действия, ср. сътворити, съзьдати, разрушити и т.д. домъ. Особенностью этого значения является возможность употребления в форме мн. числа домы и появление синонимов типа зьдание. Напротив, предшествующее значение слова экспликации вполне однозначной самостоятельной лексемой не имеет, каждое слово, которое мы могли бы привлечь для этого, всегда является более отвлеченным по значению, в логическом отношении предстает как родовое понятие (ср. позже — имѣние и др.).
Представленная последовательность значений слова соответствует исторической последовательности появления формальных ограничителей словоформ в речи, почему и можно было бы говорить о семантическом развитии значений слова домъ от самого первого из них ‘(общий) кров’ до последнего — ‘здание’. В древнерусском языке, как можно судить по материалам, семантика слова еще не вычленилась из семантики словоформы, поскольку каждое конкретное значение слова-синкреты [дом] оказывается распределенным грамматически (не статистически, не стилистически, не функционально и не как-либо еще). Только чисто условно, по формальным признакам, учитывая «свободную» позицию словоформы со значением ‘хозяйство’, можно было бы сказать, что «основным» (номинативным) значением этого слова в древнерусском языке было значение ‘хозяйство’, а не ‘здание’, как в современном русском литературном языке, и не ‘(общий) кров’, как в праславянском языке. Однако, чтобы положительно утверждать это, следует сначала доказать, что распределение «сильных» и «слабых» в отношении к форме семантических позиций в древнерусском языке было таким, как и в современном литературном языке. Последнее сомнительно по следующим соображениям.
Во-первых, с содержательной стороны каждое ключевое понятие имело, по-видимому, оппозит, в котором отчасти совмещались и некоторые общие двум понятиям значения. В отношении к понятию «дом» таким оппозитом был «двор». По крайней мере до XIII в. встречаются тексты, в которых домъ — дворъ по своим значениям находятся в дополнительном распределении, а долгое время так и просто стилистически. В Слове о полку Игореве только двор, в Задонщине этому соответствует домъ, двор чаще в летописи, а дом — в житиях. Но дело не только в этом. Неопределенность семантических границ между обеими лексемами, например в «Повести временных лет», хорошо описана,[73] но основным значением в обоих случаях справедливо указывается ‘хозяйство, имущество’. В древнерусских переводных светских текстах XII в. домъ или дворъ являются собирательным обозначением имущества, хозяйства. Дымъ, домъ, дворъ как основная податная единица, сменяя друг друга, проходят через все древнерусские тексты, касающиеся этой темы. Точно так же и захватчики грабят или жгут имѣнье мое, дворъ мой или домъ мой.[74] Нестабильность объема понятия [двор] в отношении к хозяйству и неопределенность номинаций в зависимости от текстов препятствуют признанию этого значения слова в качестве основного[75].
Во-вторых, и известные значения слова дворъ, в свою очередь, оказываются грамматически связанными. Например, значение ‘группа лиц из родственников, приближенных и личных слуг’; ‘придворные’ с формой притяжательного местоимения отмечается в тв. или вин. падежах: со всемъ дворомъ, весь дворъ свой.
Есть и другие грамматические особенности, которые делают значение слова связанным морфологически. В древнерусских текстах слово домъ обычно выступает в архаических формах парадигмы *-й-основ — кроме формы дат. падежа (что понятно, поскольку старая форма
