Слово арата - [46]
Парень забежал к волчьему заду. Зверь круто повернулся, барабаня передними лапами, как брошенный в воду щенок. Подкравшись, я ударил синеглазого прикладом в затылок. Зверь дернулся, перевернулся. Опять поднял приклад. Удар пришелся матерому по вытянутой морде — в кончик носа. Конец.
Мы возвратились с убитым волком, бросили его у юрты и пошли к скоту. Люди охали, обступив коров. У двух телок были порезаны икры, у коровы изодрано вымя. Один волк все-таки поплатился. Парень доложил: притащили. Все кинулись посмотреть синеглазого. Там уже ликовали аальские собаки. Когда нужна была помощь и защита, они прятались под вьюками, а теперь плясали, как победители. Тщедушные дворняжки, жалкие трещотки!
Хозяин юрты стукнул каблуком по черной морде волка и пробасил:
— По всем правилам… Душегуб!
Я посмотрел на ликующих собачек, у которых, как говорят, отваги хватает лишь вынюхивать погасший пепел или высохшее озеро, и увидел рядом с ними, как живого, моего старого Черликпена.
Ночью говорили о волках, о том, как пережить зимнюю стужу.
Проснулся я рано: в прорехах едва брезжил рассвет. Решил осмотреть то место, где мы давеча стреляли по волчьей стае. Первый синеглазый, вцепившийся в корову, был здесь, когда моя пуля впилась в него. Он оторвался от коровы и куда-то исчез. На земле, под инеем — кровь. Значит, зверь действительно был ранен. Я пошел по следу, взбежал на гребешок и увидел: внизу, на равнине, застыл, привалившись к валуну, второй волк. Ну и обрадовался я! Приволок второго. Сдал хозяину:
— С этого тоже возьмите себе шкуру.
Хозяин рад — за коров и за себя: нет больше двух кокаев [60], а есть шкуры — большие и добротные.
— Вот утешили, — сказал он, прижав руку к сердцу, по-детски старательно кивая головой, — а то где бы я нашел денег за пропавших коров? Этими шкурами хоть не совсем, да прикрою убыток. Спасибо, сынок. Счастливый будешь.
Перед моим отъездом старик опять заменялся:
— Доброй дороги, мой сын. Вот это… — он вынес аркан — увесистую связку блестящих колец, пахнущих только что выделанной кожей, — и подвесил в тороках у меня за спиной. — Мужчине, я думаю, для хозяйства лучше всего аркан. Хотя бы этот. Пусть он будет моим подарочком.
Спустя два дня мы были в Хем-Белдире. Я сдал в казну все, что привезли из Даа-хошуна, и пошел докладывать Тактан-Мадыру… В конце доклада поклонился:
— Прошу меня простить. На дороге между Ийи-Талом и Оттук-Ташем, когда ночевали, коровье стадо облепили волки. Я выпалил мои патроны. Как мне получить новые патроны, чанчин [61]?
Совсем неожиданно к Тактан-Мадыру вернулся дар связной речи. Он по-прежнему выплевывал слова, но уже не вразброд.
— Как получить? Так и быть, распоряжусь: сначала тебе дадут пятьдесят шаагаев, а потом патрончиков — ровно пять штук. Человеку тут обиды совсем нет: за один патрон — только десять шаагаев — небось недорого. Понял, черепаха?.. Страшновато? А виноват кто? Коли в самом деле страшно шаагая, надо принести чего-нибудь. Понимаешь? Может быть, поладим.
Я подумал: «Ну, как его усовестишь? А вытерпеть пятьдесят шаагаев не так-то легко», — и сказал:
— За моих волков я получил аркан в двенадцать кулашей [62]. Можно?
— Аркан? Ишь ты! А волков привезти нельзя? Смотри в другой раз попадется что-нибудь интересное — привози, такой обычай у всех стрелков. Ну, иди.
Я сбегал за арканом и подал Тактан-Мадыру. Тот развязал, промерил — двенадцать кулашей! — и опять смотал. Потом всунул затейливый ключ в один из ларей, поднял крышку, уложил аркан и выдал мне из того же ларя пять патронов:
— На, черепаха! В другой раз пеняй на себя…
Так закончилась моя первая служебная командировка.
Не скажу чтоб урок Тактан-Мадыра научил меня уму-разуму. По-прежнему было неясно, как сделать, чтобы в другой раз хотя бы не пенять на себя. Конечно, было бы лучше всего арканом в двенадцать кулашей связать по рукам самого Тактан-Мадыра.
Глава 5
Буква с перекладиной
Несколько суток я оставался на месте. Хорошо было прохаживаться по Хем-Белдиру, сознавать, что ты куда-то ездил, что-то сделал, а теперь можешь вовсю отдыхать от волнений, одолевающих всякого юнца в тревожной дороге.
Хем-Белдир того времени состоял из нескольких домиков. Наш давешний коричневый дом, где молодых цириков благословляли судуром, в то время был самым большим. За ним вниз по Енисею был дом посла Советской России, окруженный молодыми тополями, и еще около десяти домов — побольше и поменьше, как в Сарыг-Сепе, но раскинулись они гораздо шире, в промежутках между ними желтели пустыри с кустиками караганника.
В один из таких дней, когда я прохаживался мимо, я увидел, что в нижней части города, у деревянного дома, где сейчас одно из отделений Кызыльской больницы, собрались молодые парни. Я подошел и встал у входа.
— Эй, таныш, заходи, заходи, — кивнул, заглядывая мне в лицо, русский парень с остриженными волосами и веснушчатым носом.
Я шагнул. Парень опять кивнул, приветливо щурясь:
— Проходи, проходи.
Я вошел и увидел много молодых парней — человек пятьдесят. Одни чистили ружья, другие оправляли постели, а несколько человек что-то рисовали на листе бумаги.
В дверях появился высокий человек средних лет. Из-за стола сразу вскочил резвый парень с красной повязкой на правой руке и с шашкой на желтом ремне:
Эван Хансен обычный школьник. Он боится людей и страдает социальным тревожным расстройством. Чтобы справиться с болезнью, он сам себе пишет письма. Однажды одно из таких писем попадает в руки Конора, популярного парня из соседнего класса. Вскоре после этого Конор умирает, а его родители обнаруживают клочок бумаги с обращением «Дорогой Эван Хансен». С этого момента жизнь Эвана кардинальным образом меняется: из невидимки он превращается в лучшего друга покойного и объект горячих обсуждений. Вот только есть одна проблема: они никогда не дружили.
В настоящее время английский писатель Роальд Даль является хорошо известным для русскоязычных читателей. Его много переводят и издают. Но ещё относительно недавно было иначе… В первой половине 90-х, во время одного из моих визитов в Германию, мой тамошний друг и коллега рассказал мне про своего любимого в детстве писателя — Роальда Даля, и был немало удивлён, что я даже имени его не знаю. На следующий день он принёс мне книгу на английском и все мои вечера с этого момента заполнились новым писателем.
Быт и нравы Среднего Урала в эпоху развитого социализма. Занимательные и поучительные истории из жизни послевоенного поколения. Семья и школа. Человек и закон. Тюрьма и воля. Спорт и характер. Становление героя. Содержит нецензурную брань единичными вкраплениями, за что и получила возрастное ограничение, но из песни слов не выкинешь. Содержит нецензурную брань.
Донбасский шахтерский город, жители которого потомственно занимаются угледобычей, оказывается на линии противоборства двух враждующих сторон. Несколько совершенно разных людей: два брата-шахтера, чиновник Министерства энергетики и угольной промышленности, пробившийся в верхи из горных инженеров, «идейный» боец украинского добровольческого батальона, полковник ВСУ и бывший российский офицер — вольно или невольно становятся защитниками и разрушителями города. Книга содержит нецензурную брань.
Поппи получает в наследство от бабушки цветочный магазинчик в маленьком портовом городе. И это звучит прекрасно, вот только она ненавидит цветы, романтику и сантименты. К тому же все считают ее безответственной, никто не верит в то, что она справится с таким подарком. Поппи сгоряча хочет продать магазин, но, когда приезжает в город уладить дела, ее решимость тает. Магазинчик окутан тайнами, местные жители поговаривают, что букеты, которые они там покупают, творят чудеса и исполняют желания. Поппи сначала не верит в такую ерунду, но потом в ее жизни начинают происходить необъяснимые и совершенно удивительные вещи.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Связь с жизнью, подлинное знание проблем сегодняшнего дня, пристальный интерес к человеку труда придали роману «Разлив Цивиля» современное звучание, а таланту чувашского писателя А. Емельянова — своеобразие и высокую художественность. Колоритно рассказывает автор о жизни советских людей на берегах реки Цивиль — родины Дважды Героя Советского Союза космонавта Андрияна Николаева.
Имя Виталия Закруткина широко известно в нашей стране. Его книги «Акадмик Плющов», «Кавказские записки», «Матерь Человеческая», «Сотворение мира» давно полюбились читателю. Роман «Плавучая станица», отмеченный Государственной премией СССР, рассказывает о трудовых буднях колхозников-рыбаков.
Роман известного татарского писателя Гумера Баширова «Честь», удостоенный Государственной премии, принадлежит к лучшим произведениям советской литературы о колхозной деревне в годы Великой Отечественной войны. Герои Г. Баширова — это те рядовые труженики, без повседневной работы которых ни одно великое дело не совершается в стране.Психологически правдивое изображение людей, проникновенный лиризм, картины природы, народные песни придают роману задушевную поэтичность.