Слово - [152]

— Я завяжу, Ахмедыч, — бросил мужчина. — Не кипятись.

— Куда столько книг набрал? — Это уже относилось к Вере Георгиевне. — Столько не дам! Мне бумага сдавать, недостача будет!

— Так я могу… заплатить, денег дам, — растерялась Вера Георгиевна. — Сколько они стоят?

— Зачем мне твой деньги, бумага нада, план нада, — сердито заговорил старьевщик. — Бумага копейки стоит… Где я бумага возьму?

— Что же мне делать? — испугалась Вера Георгиевна, беспомощно глядя то на старьевщика, то на мужчину-упаковщика. — Может, как-нибудь можно…

— Ишь, сколь набрал! — возмущался старьевщик. — Полцентнер будет… Как тебя пускать к бумагам? Недостача будет — Ахмедыч из свой карман плати?

— А вы взамен ему бумаги или тряпок принесите, — неожиданно посоветовал мужчина-упаковщик. — Дома-то, поди, есть…

— Ой, пожалуйста, можно, а? — ухватилась за эту мысль Вера Георгиевна. — Я принесу! Даже больше принесу! И бумаги, и тряпок принесу!

Старьевщик еще немного поохал, повозмущался, но вскоре подобрел.

— Ида неси, — разрешил он. — Да скорей туда-сюда. Восемь часов закрывать буду.

Вера Георгиевна, оставив книги и свою кошелку, засеменила к выходу.

— А вы уж постерегите! — остановившись возле весов, попросила она. — Рада бога, присмотрите! А я быстро!

— Ла-адно, — врастяжку бросил мужчина-упаковщик. — Присмотрим…

До восьми вечера оставалось три часа…

Только дома она хватилась, что нести взамен книг, по сути, нечего. К тому же она вспомнила, а вспомнив, пожалела, что не спросила, сколько надо принести бумаги… или тряпья в пересчете на бумагу.

Несколько минут она металась по своей комнате — от платяного шкафа к книжному, но ничего не находила. Нервная дрожь от рук передавалась в мозг, и в голове колотилась одна-единственная мысль: не успею! Ой, не успею!

Но потом внезапно отчаяние и дрожь разом улеглись, и стало все ясно и понятно, как Божий день: надо выручать книги из макулатурного плена. И коли угодили они туда, что же теперь бумагу да тряпье жалеть? Все отдать, вплоть до рубахи, приготовленной на смерть, а «пленных» выкупить. А ну как передумают да выкупа не возьмут?

Вера Георгиевна открыла книжный шкаф, расстелила шаль и выложила на нее скопленные за много лет литературные журналы. Потом с нижней полки достала четыре увесистые стопки школьных тетрадей с первыми каракулями ее учеников — большая цена требовала цену не меньшую…

Узел казался неподъемным. С трудом взвалив его на сутулую спину, Вера Георгиевна осторожно спустилась по крутой лестнице и вышла на улицу. «Господи, только бы не упасть, — молила она, тащась в сторону базара. — Грязь кругом этакая, уроню — выпачкаю, не примет еще…»

— Ну, помешались нынче! — вдруг услышала она за спиной голос. — Ты-то куда, бабушка, прешься? И тебе свистулек захотелось?

Она прислонила узел к забору, чтобы не опускать его на землю, и разогнула спину.

— Помог бы лучше, — через силу улыбнулась Вера Георгиевна. — Упаду и не встану…

Парень легко подхватил узел на плечи и понес. Вера Георгиевна засеменила следом.

— Для внуков, поди, стараешься, — ворчал он. — Хоть бы здоровье пожалела…

— Для внуков, для внуков, — приговаривала Вера Георгиевна, стараясь обогнать помощника и заглянуть в лицо, — и в этом парне ей показалось что-тo знакомое…

Он остановился, когда до базара было рукой подать, сказал, что дальше не по пути, и посоветовал тащить волоком.

— Спасибо тебе, сыночек, вот уж спасибо, — забормотала она. — А то скоро закроют, не поспею…

Волоком и правда оказалось легче. Выбирая где посуше, Вера Георгиевна дотащила узел до сарайчика. Какой-то мальчишка придержал двери, пока она протискивалась внутрь, и позавидовал:

— Во сколько шаров дадут!

Приемщик отчего-то заметно к ней подобрел. Он легонько оттолкнул мальчишку, который прицеливался своим узелком на весы, и пропустил Веру Георгиевну без очереди.

— Давай-давай! — приговаривал он. — Много принес, много… И бумага хороший, чистый… Да мало, мало.

— Как — мало? — испугалась Вера Георгиевна. — Неужто не хватит?

— Двадцать кило будет — мало, — сказал старьевщик, двигая гирьку на весах. — Двадцать кило твой шурум-бурум вешаем.

Он вывалил журналы и тетради в кучу, а взамен принес охапку отобранных Верой Георгиевной книг.

— Без скидка примам, — объяснил он, взвешивая книги. — Вес на вес. Двадцать кило.

— Ой, что же мне еще принести? — ахнула Вера Георгиевна. — А тряпки? Сколько тряпок надо за остальные?

— Тряпка дороже, тряпка меньше нада, — сказал старьевщик. — За остальной твой бумага, — он прикинул на счетах, — пятнадцать кило тряпка.

— Вы уж подождите! — взмолилась Вера Георгиевна. — Я мигом обернусь! Тряпок принесу!

— Неси-неси? — напутствовал ее старьевщик, помогая завернуть в шаль книги. — Вес на вес, товар на товар — обмана нет. Люди говорят: «Ахмедыч — вор». Плохо говорят. Ахмедыч — хозяин, ему жалко добро пропадает. Утиль работать никто не хочет, грязь, а шар-свисток всем давай.

Книги ей показались легче и спину не так давили — то ли силы прибавилось, то ли обманул ее старьевщик и дал меньше. Она вынесла узел за базарные ворота, отдохнула, озираясь по сторонам: а ну еще раз повезет и кто-нибудь подсобит? Но молодые больше не встречались, с базара шли в основном дети и такие же, как она, старушки. Взвалив узел, она прошла еще метров двести и еще раз отдохнула, прислонив ношу к дереву.