Словно птица - [35]

Мы выезжаем обратно на кольцевую дорогу, и Джек включает радио. Оно настроено на какую-то мамину радиостанцию, с болтовней. Низкий скучный мужской голос рассказывает про птичий грипп.

– Эта болезнь уже унесла жизни тридцати пяти человек в Индии, – говорит он. – Эксперты предупреждают, что она может развиться до масштабов эпидемии.

Я стараюсь вытеснить из головы эту информацию. Думаю, это последнее, о чем мы все хотели бы сейчас беспокоиться. Но Джек почему-то не переключает радиостанцию. Он просто стучит пальцами по стеклу. Когда мужской голос принимается рассказывать, что в Бангладеш ожидается новая вспышка заболеваемости, мама включает дворники на лобовом стекле на максимальную скорость. Джек поворачивается ко мне, чтобы взять пападам.

– Почему ты не повидалась вчера с папой? – спрашивает он.

Мама угрожающе смотрит на него. А я ничего не отвечаю. Мне и так плохо оттого, что я вчера не смогла увидеть папу; не хватает только его дурацких вопросов.

Но Джек не сдается:

– Ты снова виделась с тем парнем? – спрашивает он противным голосом. Кажется, я слышу в нем злость.

– Ну, ты-то вообще играл в футбол, – говорю я сквозь зубы.

Глаза у Джека становятся узкими, как щелочки. Он сжимает губы и явно думает, как поддеть меня посильнее.

– Ты с ним встречаешься? – с издевкой спрашивает он.

– Что за глупость!

Я швыряю брату в лицо пакет с лепешками. Попадаю в подбородок. Теперь он не отстанет. Он снимает с куртки кусочек лепешки и перегибается через сиденье ко мне.

– Значит, лучше навестить больного мальчика, чем повидаться с папой?

– Это вышло случайно!

Я набрасываюсь на Джека и пытаюсь ударить его поверх спинки сиденья. Колочу его кулаками по плечу и пинаю кресло ногами. Брат поворачивается и хватает меня за руки. Лепешки из пакета разлетаются в разные стороны. Пытаясь остановить Джека, мама хлопает его по рукам.

– Хватит! – кричит она.

Он отпускает мои руки.

– Придурок, – шиплю я, потирая запястья.

Я жду, что мама отчитает Джека. Но она молчит, и я с удивлением смотрю на нее. Обычно, когда мы с Джеком деремся, мама реагирует очень бурно. Она умеет кричать громче, чем все остальные члены семьи вместе взятые. Но не сегодня. Сейчас она похожа на робота: смотрит прямо перед собой и не обращает на нас внимания. Проследив за моим взглядом, Джек поворачивается к маме и тоже замечает, в каком она состоянии. Он медленно и молча отводит глаза.

Мама прибавляет громкость. Я прижимаюсь ухом к холодному стеклу, но все равно слышу каждое слово. Теперь ведущий берет интервью у женщины, муж которой умер от птичьего гриппа. Их голоса превращаются в лебединые крики. Похоже на стаю кликунов. Слышится звук выстрела. Кричит лебедь. Хлопают крылья. Не хочу все это слушать. Хочу просто открыть окно и слышать шум ветра, и чтобы все голоса исчезли. Но на улице все еще льет дождь. Я уже собираюсь пролезть вперед и выключить радио, но тут опять замечаю мамино лицо.

Оно все сморщилось, по щекам текут слезы. Я, замерев, смотрю на нее. Отчего мама так расстроена: из-за папы, из-за новостей по радио или из-за нашей драки с Джеком? Мне хочется дотянуться до нее и взять за руку, но кажется, что она где-то далеко, как будто едет в другой машине. Я упираюсь взглядом в затылок Джека, желая, чтобы он сказал хоть что-нибудь. Он же все-таки старший брат. Но мы оба молчим. В полной тишине мы доезжаем до дедушкиного дома.

Глава 31

Дедушка вылавливает кусочки рыбы, вытирает с них соус карри и каждый раз обнюхивает наколотую на вилку еду, прежде чем положить ее в рот.

– Хочешь доесть за мной? – спрашиваю я, подталкивая к нему свою тарелку.

Но он только раздраженно морщит лоб. Мама ждет, пока мы все замолчим.

– Грэму предстоит операция по замене клапана, – говорит она. – Это очень серьезно.

Дедушка переводит взгляд с меня на Джека, тщательно пережевывая рыбу.

– Ты совсем не волнуешься? – в конце концов спрашивает мама; ее голос звучит жестче, чем обычно. – О собственном сыне?

Дедушка проглатывает кусок, проводит языком по зубам.

– Уверен, он справится. Он крепкий парень.

– Может, и так, – тихо отвечает мама. – Но ему было бы приятно, если бы ты его навестил.

Дедушкино лицо сразу краснеет. Я пугаюсь, что он подавился; он даже начинает кашлять.

– Я не люблю больницы, – говорит он наконец.

В последнее время он говорил это много раз. Но на маму эти слова не производят никакого впечатления. Она со звоном опускает вилку и нож на тарелку и смотрит на дедушку.

– Знаешь, Мартин, – начинает она, – Бет была тяжело больна. И больница в этом не виновата.

Мы с Джеком обмениваемся взглядами, и я понимаю, о чем он думает. Сейчас при дедушке никто не упоминает бабушку: мы все знаем, как сильно его это расстраивает. Мама не ждет дедушкиного ответа, просто хватает его тарелку и стремительно уходит на кухню. Дедушка смотрит на нас, моргая от изумления, у него на скулах играют желваки.

Мама вытряхивает содержимое дедушкиной тарелки в мусорное ведро и принимается слишком громко мыть посуду. Стаканы и тарелки так и звенят, когда она ставит их на сушилку. Джек откидывается на спинку стула.

– Тебе помочь? – кричит он маме через плечо.