Словно птица - [37]

Я размышляю, как можно использовать его для проекта, и подавляю смешок.

– Пап, я же не собиралась делать модель в натуральную величину, – бормочу я себе под нос.

Но теперь, глядя на эти крылья, я думаю, что это неплохая мысль. Можно присоединить какие-нибудь деревянные дощечки к телу птицы и смастерить что-то вроде дельтаплана с настоящими крыльями. Слегка бредово, но зато это будет выглядеть почти так же, как на рисунках да Винчи; миссис Дайвер должно понравиться.

Витрина громко скребет по полу, пока я тащу ее к выходу. Я прислоняю ее к старому операционному столу, чтобы на нее падал яркий свет. Слышу, что мама зовет меня, и оборачиваюсь. Она идет по дорожке, ведущей к сараю. Слышны ее быстро приближающиеся шаги. Войдя внутрь, она моргает от яркого света и сначала выглядит потерянной, но потом замечает меня.

– Пойдем, уже пора ехать, – говорит она.

И мне приходится оставить чучело в сарае. По крайней мере, пока…

Глава 32

Этой ночью мне снятся крылья: огромные, сильные, белые. Они хлопают повсюду вокруг меня; их сотни, и все двигаются рядом со мной, касаются моей одежды и кожи, прорастают из спины. Они двигаются так быстро, что вокруг меня закручивается смерч. Волосы развеваются за спиной. Я закрываю глаза и подставляю лицо ветру и холоду. И, кружась, лечу в ночь, подхваченная миллионом перьев.

Глава 33

Первое, что я вижу утром, – рубашка Гарри. Накануне я оставила ее на спинке стула, чтобы не забыть вернуть. Встав с постели, я принимаюсь за поиски собственных школьных блузок, но все они закончились: перекочевали в корзину для грязного белья на первом этаже. Стиркой у нас всегда занимался папа. С тех пор как он попал в больницу, никто даже не приближался к стиральной машине.

Я беру рубашку Гарри. Интересно, можно в ней пойти в школу? Просовываю руки в рукава, застегиваю пуговицы и получше заправляю ее в брюки. Больше все равно ничего нет. На шею я повязываю школьный галстук, но сильно не затягиваю. Поверх надеваю запасной школьный свитер. А вот брюки у меня вчерашние, грязные.

Спускаясь по лестнице, я осознаю: мне нравится, что я в рубашке Гарри. Сразу чувствую себя как-то по-новому. Сначала мне казалось, что это странно – носить рубашку какого-то больного парня. Но сейчас я так не думаю. Теперь мне просто кажется, что у меня есть тайна, приятная тайна. Рубашка все еще немного пахнет сосновыми иголками. По дороге к кухне я пытаюсь щеткой отчистить грязные брюки, оттереть хотя бы самые заметные пятна. Джек уже сидит за столом, быстро заглатывая завтрак.

– Ты куда-то торопишься? – спрашиваю я его.

– Да, хочу поиграть в футбол перед школой; встречаюсь со своими.

– Можно мне с тобой? – прошу я, даже не успев сообразить, что говорю. И сразу понимаю, что он думает, как бы повежливее мне отказать.

Я сажусь напротив брата, насыпаю в мисочку рисовые хлопья. Наливаю молоко и мешаю до тех пор, пока хлопья не начинают хрустеть.

– Почему ты всегда просишься со мной? – спрашивает он и как-то странно смотрит на меня: в глазах читается подозрение.

Я помешиваю хлопья ложкой.

– Не знаю… – Я думаю о его друзьях, собравшихся на детской площадке; мне всегда кажется, что они очень близки. – Просто так…

Джек доедает свои хлопья и со звоном бросает ложку в миску. Вздыхает и смотрит на меня.

– Это не из-за Кроуви, нет? Он тебе нравится, а?

– Конечно, нет! – отвечаю я слишком поспешно. Щеки сразу начинают гореть и краснеют; я быстро сую в рот ложку хлопьев, чтобы не пришлось что-то добавлять. Но Джек уже все заметил.

– Ха! Я так и знал! – Он всплескивает руками. – И что вы все нашли в этом парне?

Он хмурится, пытаясь понять. Встает из-за стола, но тут же останавливается, как будто что-то припомнив.

– Значит, тебе нравятся не только больные мальчики?

По дороге к раковине он останавливается, замерев с ложкой у меня над головой, и ждет, пока капля молока упадет мне на шею. Я быстро отодвигаюсь.

– Отстань от меня!

– Наша птичка влюбилась! – говорит брат противным певучим голоском.

– А вот и нет, – отвечаю я, потому что вовсе не влюблена в Кроуви; мне кажется, что не влюблена… уж точно не больше, чем все остальные девчонки в школе. К тому же в последнее время я больше думаю о Гарри. Я оборачиваюсь и выхватываю у Джека ложку, пока он не успел налить мне еще молока за шиворот. – Он просто самый приятный из всех твоих дружков-лузеров.

Я бросаю ложку в раковину, но промахиваюсь: она отскакивает от столешницы и врезается в стакан. Покачнувшись, стакан опрокидывается, и Джек быстро подхватывает его на лету.

– Эй, я не хотел тебя злить, – говорит он со смехом. – Просто мне кажется, что это забавно. Сначала больной мальчик в клинике, теперь вот Кроуви. Притормози, сестренка!

Вымыв ложку, брат возвращается к столу. Он улыбается, но в глазах все еще читается издевка.

– Мне ни один из них не нравится, – говорю я. – Ну, не в том смысле.

Джек приподнимает брови. Мне все равно, какие гадости про меня он сейчас думает. Если бы папа был здесь, он уже поставил бы Джека на место. Брат берет со стула рюкзак.

– Не смей ничего говорить своим друзьям или кому-то другому!

Джек останавливается, оборачивается: