Слоны могут играть в футбол - [23]

— Что?

— Ну, вы тут спите, а у нас нельзя спать. Кино закончилось.

Он сбежал по эскалаторам, пошел по морозной улице.

Так. Что-то случилось. Что-то случилось.

Отойдя уже несколько перекрестков от торгового центра, он понял, что спал. Полчаса, пять минут, может минуту. Но спал. Судя по сюжету, когда парень и девушка въезжали в тоннель, у них уже было все хорошо, полная любовь, музыка пошла, и, наверняка, это был конец фильма. Так что, скорее всего, спал он минуту. Страшный день еще не ушел, но дрогнул, превратился если не в настоящее Вчера, то в какое-то очень важное Позасегодня.

И что-то еще случилось. Когда? Во сне? В фильме? Что-то такое… Из-за чего он сейчас шел быстро, почти бежал, полный надежды. Песня? Красивый пейзаж, черно-белый берег теперь уже точно Балтийского моря?.. Не вспомнить… Унитазы… Сантехник зашел в восьмую квартиру, все установил, а потом пришел через несколько дней, когда одна жена была дома… Гибэдэдэшник из Перми… Малая родина… Папа и мама… Он помнил все это, но было что-то еще.

— Здра-а-а-сьте!

Света. Майка с Микки-Маусом. Белые плечи и лицо в темноте. Все эти четыре бессонных дня она сидела в его черепе еще глубже, чем обратная сторона глаз, в той части мозга, которая находится даже не в голове, а где-то в облаке, а в голове только пароль от него. И… Она сейчас недалеко. Не у моря, не в чужом городе. Здесь — в нескольких кварталах, дома. Одна.

«Вы на недельку?»

«Да! Как пойдет!»

Юра. Нина. Друзья. Не самые близкие. Уехали. На недельку. Как пойдет. Света. Рядом. Света.

«Дмитрий Александрович, напишите, что вам нужно».

Что мне нужно…

Мне нужно ее увидеть. Зачем?.. Ну, нужно. Что значит: зачем? Просто увидеть… Не бывает так: просто увидеть. Зачем?

«На недельку». Прошло уже три дня. Ты всерьез? Света, дочь Юры и Нины, ты ее знаешь с пеленок. Восьмой класс. Ты серьезно?.. Три дня прошло, четыре осталось. Мне же просто увидеть… Восьмой класс… Восьмая квартира… Пришел сантехник, когда никого дома не было…

Стало холоднее, и он побежал, обгоняя плетущиеся в пробке машины. Потом машины обгоняли его. Но сколько он ни бежал, ничего не ушло, наоборот: Света еще больше выступила из темноты, стала резкой и отчетливой, как на фотографии с наворочанного Юриного фотоаппарата. И подумав об этом, он вспомнил, что тут рядом находится фотостудия, где утром он делал снимок на визу. Можно же сейчас его забрать и завтра уже быть свободным.

Протопал сквозь дворы, срезал путь, оказался на другом проспекте. Поднялся по ступенькам, стряхнул с туфель снег. Внутри было тихо: и не поверишь, что рядом шумит город. Работник студии, седой мужчина с увеличительным стеклом в глазу, чинил фотоаппарат. За его спиной на полках были выставлены камеры разных поколений и объективы к ним.

— Здра-а-сьте… Я хотел снимки забрать. Утром фотографировался.

Заплатил, забрал снимки, ушел.

Нет, обернулся. Сделал шаг к витрине, и, видимо, простоял какое-то время, потому что наткнулся на взгляд мужчины.

— Вам подсказать что-нибудь?

Повод для того, чтобы увидеть Свету, похоже, был найден.

— Нет, спасибо, я сам посмотрю.

Он не любил, когда ему мешали мыслить самостоятельно. Слева у окна стояли древние ФЭДы, «Смены», «Зоркие», а правее — уже современная техника. Может быть, не самая современная… Ну и не страшно! Раньше вообще, говорят, оптику лучше делали…

— Скажите, а этот объектив сколько стоит?

— Десять.

— Десять, да? Понятно…

Дороговато. С другой стороны… Подожди, ты это серьезно? Ты хочешь это сделать?.. Ну, я еще ничего не решил, я просто зашел взять фото…

— А недорогие у вас есть?

Он сам понимал, что это идиотский вопрос для человека, который пришел в магазин профессиональной техники. Еще бы на вес спросил.

— Вы к чему подбираете? Какой у вас аппарат?

— Нет, мне просто нужен самый недорогой.

Мужчина пожал плечами, мол, странно все это, но достал с полки достаточно крупный и достаточно красивый объектив.

— Вам для дизайна, что ли?

— Да… Для дизайна.

— Ясно. Сейчас многие так берут. Вот этот три стоит. Но он раздолбанный совсем.

Три — это приемлемо.

— Отлично. Возьму.

Полез в карман.

— Только если что — назад не принимаем. Вы точно решили?

— Вроде, точно, — улыбнулся и положил на витрину деньги, — назад пути нет!

Глава одиннадцатая, в которой Света получает подарок

Много лет назад, еще молодым человеком, он попал на войну. Война была не та, в которой враг на танках и без лица наступает из-за горизонта, а наша, внутренняя. И больше, чем крови и смерти, он удивился одной вещи. Вот ехали долго на автобусах по мирным дорогам, мимо магазинов и детских садиков. Деревья становились ниже, степи шире. Потом к автобусам присоединились военные грузовики, но проезжали все то же: магазины, школы, огороды. Стройки. А потом автобусы отправили обратно, всех пересадили в военные машины. Горный воздух становился свежее, и сказали, что здесь уже война. Стало страшно, но не потому, что в любую секунду теперь могут убить, а потому что вокруг ничего не изменилось: те же огороды, магазины, сберкассы, школы, дискотеки. Если бы это был «военный пейзаж», как говорил его друг художник, — окопы, подбитые танки, огни пожарищ — все было бы понятно. А тут — не поменялось ничего, даже буквы на зданиях были на русском, стройки такие же, и какое-то СМУ обещало сдать объект в текущем квартале. Война была просто словом, которое люди произнесли и разрешили себе. Он не понимал, например, почему в двадцати километрах севернее, если кто-то совершит преступление или нахулиганит, то сразу приедет милиция и «заберет» — да, так должно быть. А потом где-то в воздухе что-то меняется, меняется произнесенное слово, и законы перестают действовать, оказывается, что можно убивать людей, и никому ничего за это не будет. Казалось, если сейчас начнется бой и придет участковый, то все должны остановиться — потому что есть мир, как мы его знаем, где милиция главнее всех, нельзя не слушаться участкового! Он даже думал так и поступить в следующую ночь, когда начали стрелять: добежать до почему-то работающей будки и позвонить 02.