Слоны Ганнибала - [9]

Увлеченный своими мыслями и новым для себя зрелищем, Ганнибал на время забыл о Масиниссе! Тем неожиданнее для него был порыв юного нумидийца. Юноша бросился к столбам и ударом меча обрубил один из канатов.

— Ненавижу! — шептал Масинисса, глядя в упор на Ганнибал. — Всех ненавижу, всех! Слоны лучше вас. Они выросли свободными. Они никому не причиняют зла. Они мирно пасутся в наших степях. У вас, карфагенян, много серебра, но мало совести. Вам недостаточно наемников — вы хотите превратить этих кротких животных в убийц.

В этот же день Ганнибал и Масинисса покинули «царство Рихада». Ганнибал не мог подвергать риску и испытаниям дружбу с юным нумидийцем. В гневе Масинисса высказал о карфагенянах то, что, наверно, говорят между собой его соплеменники. «Для них мы всегда останемся пришельцами, чужаками», — думал Ганнибал.

СОФОНИБА

Карфаген ошеломил Масиниссу. Да и не только варвара мог поразить великий город. Каждого, кто первые в него попадал, изумляло великолепие храмов, гордо поднявших к небу свои купола, множество высоких домов, многолюдность улиц и площадей. Наверно, на одном лишь базаре у гавани больше людей, чем в целом племени. И эти люди не стоят на одном месте, а словно исполняют какой-то диковинный танец. Их голоса сливаются с мычанием, ржанием, блеянием, ревом.

Масинисса долго не мог привыкнуть к сутолоке и кипучему ритму огромного города. Он чувствовал себя здесь как в ловушке. Он наталкивался на прохожих или прохожие наталкивались на него. Однажды, когда он остановился посреди улицы, чтобы сосчитать, сколько у дома этажей, на него наехали ослы торговца глиняной посудой. Сосуды попадали на мостовую и разбились вдребезги! Сразу же собралась шумливая толпа зевак. Разъяренный торговец схватил оторопевшего Масиниссу и тряс его, как грушу. Подоспевший Ганнибал спас своего друга, заплатив стоимость товара.

Ганнибал показал Масиниссе свой родной город.

Они посетили городскую цитадель Бирсу. Впрочем, юного варвара больше поразила не толщина ее стен, не каменная лестница, ведущая к храму Эшмуна, а легенда о царице Дидоне, создавшей эту древнейшую часть города.

— Хитра же она была, ваша Дидона! — удивлялся он. — Купила столько земли, сколько можно покрыть шкурой быка, а потом разрезала шкуру на узкие полоски и захватила весь этот холм.

Масиниссу нельзя было оторвать от кораблей. Они казались ему огромными крылатыми чудовищами, из сказок и песен своего племени.

— Идем отсюда, — сказал он Ганнибалу, когда тот привел его в храм Господина города, Мелькарта, и показал статую, которой приносят человеческие жертвы. — У вас хитрые цари и жестокие боги.

Прошло не более недели, и Масинисса, как казалось Ганнибалу, немного освоился с суетой городской жизни. Он ходил по тротуарам, не натыкаясь на прохожих. Слыша вопли избиваемых рабов, не бросался в дом, чтобы за них заступиться, не выпускал на базаре из клеток певчих птиц, не заплатив за них денег.

Ганнибал стал отпускать Масиниссу одного.

Из прогулок по городу Масинисса стал возвращаться поздно. У него было удовлетворенное лицо и сияющий взгляд.

— Тебе нравится наш город? — спрашивал Ганнибал, радуясь хорошему настроению своего подопечного.

— Мне никогда не было так хорошо, как сейчас, — отвечал нумидиец.

Однажды, это было после полудня, Масинисса вернулся без своей войлочной шляпы, в разорванной тунике.

— Что с тобой, Масинисса? — удивленно воскликнул Ганнибал. — Где ты был? Тебя искусали собаки?

Юноша яростно сверкнул глазами.

— Да, собаки, карфагенские псы! О, я им еще покажу! Я им заткну глотки.

— Успокойся, расскажи по порядку, кто и почему тебя оскорбил.

Нумидиец взглянул в глаза Ганнибалу, и тот прочел в них такую грусть, что первым его порывом было обнять юношу, попавшего в какую-то беду.

Масинисса говорил торопливо, сбивчиво, вскакивал и снова бросался на ковер, хватаясь руками то за голову, то за грудь.

— В первый день, когда ты мне разрешил идти одному, я шел по улице к гавани. Мне хотелось снова взглянуть на корабли, пришедшие из той страны, где восходит солнце. У храма Танит меня обогнали рабы с крытыми носилками на плечах. Из носилок легко, как опускаются на землю птицы, вышла девушка. Я не знал, кто она, но сердце мое рванулось к ней. Ты слышишь, как оно бьется, мое сердце? Я смотрю на тебя, а в глазах у меня она. Будто меня околдовала богиня Танит. Я стоял, прислонившись к колонне, и мне казалось, что до этого я не жил на свете. Она вышла из храма и исчезла за пологом носилок, словно мне она приснилась. Весь следующий день я провел у храма, и нищие, просившие милостыню, уже показывали на меня пальцами, как на старого знакомого, а голуби Владычицы привыкли ко мне и ходили у моих ног. И я дождался ее. В тот день она меня увидела. Какие у нее светлые и сияющие глаза! Когда она вышла из храма, я подошел к ней. Она отослала рабов, и я проводил ее. Если бы ты знал, как мне хотелось, чтобы дом ее был на другом конце города... нет, в другом городе, в другой стране! Тогда мы шли бы рядом долго-долго, пока на небе не зажглись звезды, и снова день, и снова звезды, звезды, звезды. Но путь до ворот ее дома показался мне кратким, как тень в полдень, а время до следующей встречи с Софонибой — вечностью.