Слониха-пациентка - [126]

— Сеньор Альмоада, — сказал я, осмотрев огромные зрачки Пако, — есть опасность, что вы станете причиной смерти вашего любимца, если не скажете мне всю правду. Вы давали ему наркотики?

— Наркотики? — переспросил фотограф, и его лицо перекосилось в гневе. — Вы что, считаете, что я употребляю наркотики? Или что Пако употребляет наркотики? Вы что, с ума сошли?

— Я только спрашиваю, — ответил я. — Наркотики и анестезирующие вещества могут оказаться несовместимыми.

Альмоада ничего не ответил. Я наполнил шприц кетамином. Шимпанзе сидел в кресле, глядя на меня стеклянными глазами, и я ввел препарат ему в руку. Пять минут спустя Пако лишился сознания, и я проверил его дыхание, пульс и скорость наполнения капилляров. И вот тогда-то, когда я прижал участок кожи пальцами, чтобы определить, за сколько времени обескровленный участок вновь наполнится кровью, я обратил внимание на слабый желтоватый оттенок его десен. Когда я раздвинул у него на груди шерсть, мне показалось, что и бледная шкура имеет тот же оттенок.

— Ну как, с ним все хорошо? — прошептал Альмоада, зажигая сигарету трясущимися руками. Видно, вся его ярость иссякла, уступив место волнению.

— Так вы давали ему наркотики, сеньор? — переспросил я.

Он поколебался, вынул изо рта сигарету и тихо сказал:

— Да.

— Сколько?

— Ну… Две папиросы. Смешно, доктор, но знаете, он так любит дым. — Сделав над собою усилие, он подмигнул, а затем опять взволнованно спросил: — Так с ним все будет хорошо, доктор? Ведь мы же с ним партнеры!

Мне не понадобилось и двух минут на то, чтобы удалить зуб, вернее, оставшийся от него корень. С помощью шприца, наполненного теплым соляным раствором, я прочистил абсцесс. Пако уже начал шевелиться, когда я сделал ему заключительный укол пенициллина. Когда он, лежа на столе, слабо заворочал языком, я снова заметил у него во рту бледно-желтый оттенок. Прежде чем он полностью очнулся, я вытащил из сумки прибор для забора крови и отсосал десять кубиков для последующего анализа.

— Сколько с меня? — спросил Альмоада, отнеся Пако к себе в машину.

— Пока нисколько, — ответил я, будучи уверенным, что возня с этим шимпанзе еще только начинается.

— Madre de Dios^[59]! — сказал директор со вздохом облегчения, когда машина укатила. — Ничего себе парочка: козел-недоносок фотограф да шимпанзе под кайфом. — Он покачал головой. — Жутко хочется пить. Позвольте предложить вам холодного пивка, доктор.

На исходе дня я улетел обратно в Лондон. Едва сойдя с трапа самолета, я позвонил в Министерство сельского хозяйства на предмет получения специальной лицензии на ввоз крови шимпанзе для анализа. У меня уже имелся карт-бланш на ввоз препаратов морских млекопитающих, за исключением серых китов и некоторых видов тюленей (в них иногда встречается вирус, грозящий заболеванием домашних свиней), но на ввоз препаратов крови и тканей приматов и других животных, как-то: крупного рогатого скота, антилоп и прочих, — требовалось получить лицензию от министерства. Пробы, взятые от приматов, могут содержать смертоносные организмы, способные вызвать лихорадку Ласса или «марбургскую болезнь» у человека, а препараты, взятые от копытных, могут стать причиной эпидемии чумы крупного рогатого скота. Случай с Пако встревожил меня. Тут дело было не только в желтизне его десен и кожи. Мне глубоко отвратителен сам феномен пляжных фотографов с животными — на Канарских островах я видел даже фотографа с детенышем снежного барса. Источники приобретения животных в высшей степени подозрительны: ввозятся они главным образом контрабандой. Содержатся в чудовищных условиях: фотографы мало или вообще ничего не знают о необходимом им рационе и других потребностях. Когда же с представителями таких видов, как шимпанзе и другие обезьяны, или, к примеру, дикие кошки, становится все труднее совладать, их накачивают наркотиками, бросают или попросту убивают. И такое продолжается и по сей день. Туристов, готовых выложить несколько фунтов за снимок «Полароидом» с экзотическим животным («то-то смеху будет, когда мы покажем его нашим собутыльникам в кабачке или пивном подвале!»), хоть отбавляй. Иные фотографы сколачивают себе в разгар сезона порядочные капитальцы. По моим оценкам, Пако было около десяти лет: это значит, что скоро он станет бесполезным для дела.

Я паковал пробу крови шимпанзе для направления в лабораторию на предмет исследования на гепатит, как вдруг меня озарила светлая мысль. Я отсосал половину шприцем и поместил в другую пробирку — того, что осталось, вирусологам хватит с лихвой. Прочее я отослал экспресс-почтой в другую лабораторию, приложив письмо с разъяснением, что мне нужно.

Прошла томительная неделя, и вот наконец получены результаты лабораторных анализов. Не теряя времени, я взял билет на рейс до Валенсии. Хотя для поездки туда был еще один повод — в последний разочек справиться, как идут дела у слонихи с откушенным хоботом, — главной целью моего визита был все же Пако. Что до слонихи, то дела у нее шли блестяще: с каждым днем она все увереннее и увереннее орудовала своим уполовиненным хоботом, а главное, что публика, очарованная ее необычным видом, больше бросала ей яблок и булочек. Как сказала бы обезьяна из все той же сказки про Любопытного Слоненка, вот тебе и первая выгода… Я доложил директору, что анализ крови Пако дал положительную реакцию на гепатит А.