Слон для Карла Великого - [26]
Когда на улице сквозь синеву септиманийской ночи забрезжил серый рассвет, сестры собрались на богослужение. Имма поднялась на ноги, разбитая и пустая, и выполняла свои обязанности главной певчей с равнодушием, поразившим ее саму. «Introitus»[23], который она всегда пела от души, теперь еле слышно срывался с ее губ.
– «Где двое или трое во имя мое собираются вместе, там и я среди них», – пела она. Этот текст она выбрала из Евангелия от Иоанна, из своей любимой части Библии. Но слова эти так холодно прозвучали в помещении, что «Kyrie eleison»[24], спетое хором, буквально превратилось в лед.
Молитва, проповедь, пение. Ей казалось, что богослужение тянулось бесконечно. Вместо того чтобы уличать уснувших, что было ее обязанностью, Имма и сама задремала. Она была волевой женщиной и во всем была первой. Однако этим утром она была бессильна против сна.
Месса закончилась, и монахини потянулись из церкви. Имма проснулась как раз вовремя для того, чтобы выйти из церкви бок о бок с настоятельницей. Когда они прошли к выходу, Имма схватила аббатису за иссохшую руку. Старуха подняла на нее взгляд.
– Сестра Ротруд, – она на мгновение запнулась, – я хочу исповедаться.
Старуха скользнула взглядом по лицу Ротруд.
– Исповедаться? – повторила старуха. – Частная исповедь запрещена нам Святым Отцом[25]. Что вы себе позволяете, сестра главная певчая?
– То, в чем я хочу исповедаться, не касается других сестер. Однако я не могу больше жить с этим. Мои прегрешения тяжки. Так тяжки, что ставят под вопрос мое дальнейшее пребывание в Санкт-Альболе.
Ротруд освободилась из хватки ее холодных от пота рук:
– Вы ведете себя словно послушница. Опомнитесь, Имма! Я всего лишь аббатиса монастыря. Вершить суд над вами будет другой. Вы осознаете, кто?
– В данном случае ответ неоднозначен.
– Так идите! Исчезните в часовне и призовите Господа себе в помощь. Ваш дух страдает от безбожной лихорадки. Молитесь, и вы исцелитесь.
Имма молча злилась и всматривалась в морщинистое лицо старухи. Затем она прошептала:
– Сестра настоятельница. Ротруд. Я прошу вас ради наших совместных десятилетий в этом монастыре: дайте мне признаться в моих прегрешениях до того, как станет слишком поздно.
– С каких это пор может быть слишком поздно повиноваться Господу? – спросила старуха.
К ним подбежала одна из монахинь. Не спрашивая разрешения, она перебила аббатису:
– Там у ворот стоит какой-то мужчина, сестра настоятельница. Однако патер Йоханнис запретил пускать кого-либо в монастырь. «Даже если это будет император собственной персоной», – сказал он. Следует ли нам открыть ворота или прогнать посетителя?
– Чего он хочет и как себя называет? – Имма и Ротруд задали этот вопрос одновременно.
– Это Гунольд, торговец реликвиями. Он говорит, что у него есть некоторые… очень интересные штуки для вас. Вот так он выразился. Простите!
На лице Ротруд появилась странная улыбка:
– Его бесцеремонность доказывает, что он именно тот, за кого себя выдает. Хорошо, Фредегунда. Впустите этого человека, угостите его и проведите в монастырский зал. Там мы его примем.
Сестра Фредегунда поклонилась и исчезла.
Теперь уже аббатиса взяла за руку Имму:
– Идемте, сестра главная певчая. Гость требует нашего внимания. А затем мы займемся вашими секретами.
И она увлекла Имму за собой.
Снаружи было уже светло.
С Пиренеев дул сильный ветер. Он ураганом носился по маленькому монастырю бенедиктинок, проникая во все щели и окна. В монастырском зале монахини закрыли ставни в проемах каменных стен. Вой ветра превратился в свист. Зажглись фитили лампад. Зал задрожал в мерцании матового света. Аббатиса, главная певчая, ключница, хранительница одежд и ризничая – главная распорядительница мессы – сели в круг и долго молчали. Глаза Иммы горели. Но стоило ей смежить веки, как кошмар возвращался. Дрожа от холода, она пыталась ухватиться за реальность, слушая хлопанье ставень и хриплое дыхание сестры Атулы.
Они ожидали услышать тяжелые шаги мужских сапог. Однако когда те приблизились, все четверо женщин вздрогнули от испуга. Звук шагов напомнил Имме барабанную дробь.
Такую барабанную дробь она слышала очень давно, когда франки напали на крепость Эресбург. Неужели это действительно была она, она, которая тогда показала врагу дорогу в крепость? После битвы франки силой повели побежденных саксов на крещение. Бой барабанов сопровождал долгую процессию. Многие противились крещению, оборонялись, некоторых даже забили насмерть, потому что они отказывались залезать в бочку, из которой должны были выйти уже христианами.
Имма сама добровольно и с большим любопытством приняла крещение. Однако она не смогла достаточно быстро смыть с себя святой водой старую веру в богов, которые хотели разрушить ее счастье. Когда миссионер вынул ее из купели, она стала новым человеком. И до сегодняшнего дня она чувствовала чистоту, которой ее одарил Христос в то мгновение вместе с обещанием принести ей избавление. Правда, это обещание было выполнено. Однако клятва, которую они принесли вместе с Исааком под корнями дерева Ирминсул, осталась неисполненной. Имме казались сном события тех давным-давно прошедших дней – страшным сном, но одновременно таким, который бы она очень хотела увидеть еще раз.
