Сломать судьбу - [28]

– Что это? – прошептал Евгений Семенович побелевшими губами.

Серега громко выматерился.

За стеклом бурлит маслянистая чернота, поглядывая на нас плотоядными глазами. Струясь, переплетаются потоки, образуя хитрое сплетение похожее на ежесекундно изменяющуюся паутину. Она словно занавес, разделяющий нас – актеров выстроившихся на сцене перед выступлением и единую массу зрителей ожидающих развития событий. Они чавкают полными губами, потирают сальными ручонками в предвкушении крови которая вот-вот заструится по сцене и тоненькими ручейками, медленно перерастающими в реки потечет по проходам огибая ряды кресел, словно скальные выступы. Они будут жадно совать в кипящий поток пухлые ладошки и, жмурясь от удовольствия, слизывать розовыми язычками рубиновые капли, срывающиеся с пальцев.

– Он сказал правду, – холодно звучит голос Насти. – К сожалению, правду.

Яна еще раз охнула и опустилась в заботливо подставленные руки Евгения Семеновича. Он тот час же принялся махать у ее лица ладонью.

Серега хмуро взглянул сперва на меня, потом на Настену, словно подозревая нас в сговоре, и быстро прошел к другому окну. Он успокоился лишь проверив все окна.

– Олег, гм-м-м, – прокашлялся он, и протянул руку. – Я хочу сказать, что был не прав и вел себя конкретно голимо… Я это… козел в общем, и …

Отталкиваю протянутую руку и рывком вскакиваю с пола. Не спеша отряхиваюсь, хотя пол был идеально чистый, заправляю рубаху в джинсы, расчесываю пятерней волосы. Серега, переминаясь с ноги на ногу, поглядывает на меня глазами побитой собаки ожидающей, что скажет хозяин. У меня на языке вертится немало слов нелестного содержания в его адрес, но, взглянув на происходящее его глазами, я давлю пробудившуюся злость и сменяю ее пониманием.

– Серега, я думаю, что ближайшее время у нас будет намного больше забот, чем извинения друг перед другом.

Он согласно кивнул и опустил глаза.

– Что нам делать? – открыла полные страха глаза Яна, лежащая на руках шефа. Она старается даже не смотреть в сторону окна, за которым веселится "нечто" – Мы все умрем? Тут умрем? – В поисках поддержки она глянула на Евгения Семеновича, но тот лишь неопределенно пожал плечами и отвел взгляд. Даже его безукоризненный костюм как-то сник, потерял привычную уверенность и стал похожим на скомканную тряпку, съежившуюся в углу уборной.

Серега развел руками:

– Я пас. Никаких идей. В такой заднице я еще ни разу не был. Кресло-вампир, лифт-людоед, воскресающие школьницы это все чересчур. Я…Я… – Он замялся, не желая признавать свою беспомощность. – Я не знаю что делать. И ЭТО, – он кивнул в сторону окна, – меня чертовски пугает. Оно ТАК смотрит, хотя и без глаз. Может Олег… шанс … мы умрем…

– Если будем делать все правильно, то еще поживем, – решительно вклинилась Настена в его бормотание. – Яна должна была погибнуть несколько минут назад в лифте, но благодаря Олегу, – она удостоила меня теплого взгляда и я не смотря на напряженность обстановки почувствовал себя куском сливочного масла под лучами жаркого солнца, – она жива. А это значит, что события, описанные в книге, не являются неисправимыми. То есть мы в состоянии влиять своими действиями на ход событий. Никакого рока. Никакой предначертанной судьбы. Все в наших руках.

– А оружие? – спросил приободрившийся Серега. – Ты говорил, что в книге у тебя был револьвер, а у меня дробовик и которого я ну, кгм-м, – он странно глянул на шефа. – Где нам его взять?

– Я знаю, что оно было, но откуда без понятия, – отвечаю я.

Евгений Семенович помог подняться Яне и спросил:

– И как долго все это будет длиться? Сколько мы будем сражаться с креслами, люстрами и прочей ожившей мебелью? День? Месяц? Год? Каков критерий окончания?

– Мы будем жить до тех пор, пока интересны тем, кто за стеклом, – указал я рукой в сторону окна.

– Значит, как бы мы не старались все равно результат один и тот же, – хмуро констатирует Серега. – Крутись, не крутись, а сдохнуть придется.

– Это так? – осенними лужицами уставились в меня глаза Яны. – Мы все умрем?

– Похоже, что да, – неохотно отвечаю в полголоса. – Возможно, выход из сложившейся ситуации существует, но я его пока не вижу.

Поворачиваюсь к Настене и взглядом прошу поддержки. Как это не удивительно, но, похоже, что среди нас она самая сильная. Может, в ее очаровательной головке родиться умная мысль, способная пусть даже не спасти нас, хотя бы дать надежду. Если ее не будет, то любые дальнейшие действия бессмысленны – у меня на руках уже два потенциальных трупа: Яна и внешне кажущийся стойким Евгений Семенович. Мне хорошо видно, как он прячет в карманы дрожащие руки. Еле слышные высокие нотки паники в голосе обещают в будущем массу неприятностей. Пока он еще в состоянии подавить рвущийся наружу страх, когтями раздирающий хлипкое нутро, но толи еще будет.

Настена разводит руками и качает головой. Плохо! Очень плохо. Наша маленькая импровизированная армия находится на грани паники переходящей в массовое бегство. Да и бежать, в общем-то, некуда. Знал бы куда, первым бы взял руки в ноги и вперед к обычной серой действительности подальше от этой хищной романтики. Лучше уж смотреть подобные события по телевизору.