Слияние вод - [34]

- Вот что, игиты, довольно! - сурово сказал Рустам. - Из Ширзада не получится писателя, из меня героя.

Чтобы не отстать от размашисто шагавшего председателя, Ярмамеду пришлось семенить мелкой рысцой.

- Не уверен, что из Ширзада получится писатель, а из тебя, киши, герой уже получился! - умильно произнес он на ходу и заглянул снизу вверх в глаза Рустаму - Поскорее бы выискался смельчак, занявшийся твоим жизнеописанием. Поучительная получится книжица.

- За-мол-чи! Вон эти же, - Рустам кивнул на парней, - растрезвонят, что ты подлизываешься! - Он подумал: "А уважение, конечно, необходимо. Без этого нельзя. Там, где не оказывают уважения старшим, разброд начинается, сумятица..."

Он неожиданно взял под руки Ширзада и Наджафа, отвел их в сторону, окинул строгим взором остальных спутников, как бы показывая, что разговор будет секретный, и спросил:

- Ну, как с заместителем-то? Надо все-таки решать.

- Свое мнение я вам еще вчера сообщил, - сказал Наджаф. - И коммунисты и комсомольцы решительно поддерживают Ширзада. А уж все остальное от вас зависит. Поступайте, дядя, как совесть велит.

Рустам, расстегнув пальто, полез в карман за табаком. Движения его были медленными, но едва Наджаф шагнул вперед, председатель удержал его за рукав.

- Ну, ну, не кипятись. Мне ж совет нужен. А может, назначим Салмана? А, как вы думаете?

- Ай, дядюшка, до чего справедливы ваши слова! - раздался дребезжащий голосок Ярмамеда. Он незаметно подошел и подслушал разговор. - И раздумывать тут нечего: Салман и хозяйством интересуется, и парень башковитый. О чем его ни спроси - все знает, хоть про Китай и Бирму. - У Ярмамеда были свои планы: если Салман сделается заместителем, то бухгалтером станет он, Ярмамед, - дело ясное. - Достойнее Салмана никого не вижу, - закончил он и засеменил по шоссе вдогонку за далеко ушедшими колхозниками.

- А ты как полагаешь? - обратился Рустам к Ширзаду.

- Если у вас за каждым поворотом дороги прячется новый кандидат, так умный парень на такую работу не польстится, - ответил тот.

Рустам перевел для себя эти слова так: "Не прельщай меня, не заманишь. Вполне доволен своим постом бригадира". И обиделся: "Ишь какой заносчивый! Заместителем еще не стал, а уж нос дерет кверху. А дай ему власть, все вожжи одной рукой ухватит... Двум львам в одной клетке не жить! Не-ет, в колхозе второму хозяину, кроме меня, не бывать!" И он решил уговорить районное начальство утвердить Салмана.

4

Ярмамед вечно суетился и напоминал болотного кулика, раскачивающегося на тонких ножках... Очень круглые, темно-карие глаза его беспрерывно бегали, ни на ком не могли остановиться. Казалось, человек боится выдать себя пристальным открытым взглядом.

Он старался всем угодить: снимал с пиджака собеседника ниточку, подсаживал в машину агронома или директора МТС, бежал на почту с телеграммой случайно завернувшего в колхоз должностного лица и всем без исключения приятно улыбался. Будто и рожден был Ярмамед лишь для того, чтобы угождать людям.

С особым рвением он кружил уже не первый год вокруг Рустама-киши. Его глаза были всегда прикованы к председателю, он стремился угадать малейшее его желание. Не успеет тот войти в правление, как Ярмамед уже осторожно принимает из рук Рустама его полевую сумку и кладет на этажерку или подоконник. Стоит Рустаму взяться за кисет с табаком, как Ярмамед чиркает спичкой... Случается, что спичка так и догорает в его пальцах, обжигая, а он и не морщится, улыбается с довольным видом, словно рука каменная. А посмотрели бы, как благоговейно Ярмамед подносит спичку к трубке председателя. В этот момент лицо его напоминает сдобную булку с изюмом, только-только вынутую из печки и пышущую ароматом.

Ширзад с отвращением морщился всякий раз, когда вглядывался в Ярмамеда, а если б Рустам хоть раз попристальнее всмотрелся в лицо своего счетовода, то без труда угадал бы за смиренной улыбочкой такую глубокую годами выношенную злобу, что, пожалуй, у бывалого солдата дрожь пробежала бы по телу.

Как от собственной тени, Ярмамед всю жизнь не мог уйти от своего прошлого.

Однажды он скрыл в анкете, что отец его был моллой, а мать профессиональной гадалкой. Его прогнали с работы. Он устроился в другом месте - в районном отделе народного образования, но и оттуда его уволили по той же причине. Заглянул в коммунхоз, в райпотребсоюз - всюду говорили, что вакансий нет.

Отец Ширзада, Касум Кенгерли, в ту пору заведовал райфинотделом. Сжалился он над Ярмамедом, взял к себе, не посчитавшись с анкетой. "Был бы только честным!" - так рассуждал Касум.

А честным-то Ярмамед и не был.

Старый коммунист Касум Кенгерли всегда говорил то, что думал. То он открыто критиковал никуда не годную систему заготовок мяса и молока, то неодобрительно отзывался о ком-то из Наркомата финансов, то высмеивал бюрократов из Госплана республики. А Ярмамед слушал да на ус мотал.

Родители его давно умерли, но трусу казалось, что только отец-молла с Кораном в руках загораживает ему путь, мешает сделать карьеру. Значит, следует выслуживаться, хоть на брюхе подползти к выгодному, тепленькому местечку, любой ценой снять с себя кличку чужака. Ярмамед нашел покровителей, по дешевке купивших его совесть, по их приказу начал шпионить и строчить доносы о "контрреволюционных настроениях" Касума. Капля камень точит, а грязевые потоки после ливней подмывают и рушат гранитные скалы. Доносы сделали свое дело, и отца Ширзада арестовали, а Ярмамед возликовал, решив, что теперь навсегда избавился от своей тени,