— Нравилось? — переспросил он — тоже в прошедшем времени. — Твоя мама тоже умерла?
Девушка кивнула, потупив взгляд.
— Двумя месяцами раньше моего отца. С тех пор я живу здесь одна. И у меня нет ни сил, ни желания менять что-либо. — Она огляделась вокруг и добавила: — По крайней мере, пока нет.
Ноа сгорал от любопытства. Ему так хотелось узнать побольше о судьбе Виктории Блекстоун, что он едва не завалил ее вопросами. И в то же время он понимал, что не имеет права вмешиваться в ее жизнь.
Вдруг его мобильный телефон завибрировал. Ноа посмотрел на номер и выругался.
Только не сейчас!
Что он скажет Роберту, когда тот спросит его о Джастине?
«Знаешь, старина, я снова все изгадил. Я не смог углядеть за твоим сыном, и теперь он наверняка бродит где-то по улицам или, еще хуже, совершает какое-нибудь преступление».
— Есть еще яблочный пирог, — прервала ход его мыслей Виктория. — Я испекла его, пока ты помогал Лари вытащить грузовик из ямы.
— У меня была тетя, которая всегда пекла нам фруктовые пироги на Рождество. Но беда в том, что она совсем не умела этого делать. Она была очень рассеянной и не удосуживалась различать столовую ложку и чайную.
Виктория рассмеялась.
— О, наверняка это было ужасно.
— Да, тебе повезло, что ты не пробовала ее шарлотки и кулебяки.
— Обещаю, что мой пирог будет вкуснее.
У Ноа заурчало в желудке при мысли о том, какой шедевр находится в духовке Виктории. В гостиной вот уже несколько минут витал приятный запах ванилина и печеных яблок.
— Я давно не ел пирогов.
— Пироги как семья, тебе не кажется? Важно, чтобы все ингредиенты в начинке сочетались друг с другом.
— К сожалению, в семьях это редкость, — спокойно ответил Ноа, вставая из-за стола. — Я наелся. Пирог переносится на другой раз?
— Как хочешь. — Разочарование в глазах Виктории заставило его пожалеть о своих словах.
Она не поняла, а он не мог объяснить.
Ноа взял свою тарелку и направился на кухню. Его ни чуточки не удивило, что в этом старом доме не было посудомоечной машины. Он капнул на тарелку немного средства для мытья посуды и принялся за дело. Он тер поверхность тарелки с таким усилием, словно на ней была грязь, которую он никак не мог отскоблить.
— С тобой все в порядке? — раздался голос Виктории у него за спиной.
— Да. — Нет. С ним давно не все в порядке.
— Она уже чистая, — заметила девушка, взяв тарелку у него из рук и поставив ее в сушилку.
Она стояла к нему так близко… Ее грудь почти прижималась к его спине. Сладкий фруктовый запах, исходившиий от нее, проникал ему в ноздри.
Ноа сделал глубокий вздох. Поцеловать ее. Поцеловать женщину, которая приготовила тебе жаркое. Испекла тебе пирог.
Позаботилась о тебе.
Нет. Поцелуй только увеличит пропасть между ними.
— Ноа. — Она положила руку ему на плечо.
— Не надо, — хрипло простонал он, словно предупреждая об опасности. — Не приближайся ко мне.
Виктория отпрянула, и Ноа тут же пожалел о сказанном. Черт возьми, он мог бы вести себя более тактично. Эта девушка вовсе не виновата в том, что он никак не может избавиться от мучительных воспоминаний. Она не должна становиться жертвой в войне, которую он ведет с самим собой. Это было бы просто нечестно.
Ноа повернулся к ней лицом.
— Прости меня. Я…
Что он мог сказать? Что бросил в беде людей, которых любил больше всего на свете?
Что потерпел неудачу с ребенком, который нуждался в нем больше всех остальных? Что не смог найти нужных слов, чтобы помешать ему пойти по плохой дорожке? Что скрыл правду о жизни Джастина от Роберта, потому что верил, что сумеет оттолкнуть семнадцатилетнего парня от пропасти?
Что он человек, которому на роду написано быть одиноким, и всех, кто с ним свяжется, ждет лишь разочарование?
— Я понимаю, — прошептала Виктория.
Ноа видел, как тянется к нему ее рука. Он знал, что ему следует отпрянуть, убежать от нее.
От контакта. От заботы.
Но когда ее ладонь прикоснулась к его руке, чувство, которое Ноа считал давно умершим, начало пробуждаться к жизни, требуя близости с женщиной, одаренной таким понимающим взглядом.
— Ноа, — нежно позвала Виктория.
Не в силах побороть желание, Ноа наклонился и поцеловал ее.
Когда губы Ноа Маккарти встретились с ее губами, весь мир для нее перевернулся. Еще ни один мужчина не целовал ее так нежно.
Его губы овладевали ее губами, медленно, уверенно. Пробуя. Изучая. Возбуждая. Кровь стучала у нее в висках, а тело размякало в его объятиях. Она читала о таких поцелуях, мечтала о них, но никогда не представляла, что мужчина может доставить ее губам столько наслаждения.
Сначала Виктория не решалась обнять его, боясь, что он исчезнет словно мираж. Но когда пальцы Ноа скользнули по ее лицу, спускаясь от скул к подбородку, она позволила себе поверить, что ей не снится этот поцелуй.
Этот мужчина. Это дразнящее, возрастающее желание.
Забыв обо всем на свете, Виктория обняла его. Под мягким свитером она ощутила груду мускулов, которые напряглись от желания.
Вдруг Ноа резко отпрянул. На его лице проступило раскаяние.
— Прости. Мне не следовало этого делать.
— Все в порядке, — солгала Виктория. Дуреха, она думала, что он получает такое же удовольствие, что и она. И все из-за того, что у нее так мало опыта в отношениях с парнями.
