— Все в порядке, — успокоил ее Ноа, беря руку и заставляя почувствовать впервые за долгое-долгое время, что все действительно будет хорошо. — Прими мои искренние соболезнования.
Этих слов оказалось достаточно, чтобы слезы снова навернулись ей на глаза. Виктория шмыгнула носом и постаралась взять себя в руки.
— Спасибо… Эй, Чарли, — обратилась она, меняя тему, к собаке, чьи ушки тут же настороженно поднялись, — ты тоже приглашен на ужин.
Пес довольно завилял хвостом, подпрыгнул и стал карябать своими маленькими когтями ее обнаженные ноги. Она опустилась на колени и почесала у него под шеей.
— Посмотрите-ка на него, — вмешался Ноа, — он такой… подлиза.
— А по-моему, он очень милый. — Словно в подтверждение ее слов Чарли повалился на спину и подставил для ласк свое пузо.
Виктория пощекотала его пальцами.
— Сейчас же прекратите, — приказал Ноа, смеясь. Она бросила на него удивленный взгляд.
— Что я такого сделала?
— Вконец избаловали его. Сейчас он снова потребует, чтобы я стелил ему шелковую подстилку.
Девушка недоверчиво сдвинула брови.
— Шелковую подстилку?
— Да. Видишь ли, Чарли — король в замке моей матери. Все его желания беспрекословно исполняются. У него даже есть свой собственный плюшевый мишка. Представляешь, не прошло и суток, а мать звонила уже три раза, чтобы удостовериться, что я хорошо с ним обращаюсь.
Виктория усмехнулась.
— И все же он очень милый пес. Я понимаю, почему она так балует его.
Ноа и сам был не плох. Хотя «милый» — вряд ли то определение, которым бы охарактеризовала его Виктория. Она бы подобрала более восторженные эпитеты: роскошный, мужественный и самое главное — загадочный. Похоже, он даже не подозревает о том эффекте, который производит на женщин.
Соберись, приказала она себе. Немедленно возьми себя в руки.
— Ой, я почти забыла о Лари. Мы всегда обращаемся в его мастерскую. Точнее, обращались, когда был жив отец, — поправилась она. Сама Виктория научилась водить несколько лет назад, но еще ни разу не выезжала за пределы родного городка. Мысль о том, чтобы выехать на шоссе, в город, пугала ее до смерти. — Его номер написан на листке бумаги рядом с телефоном.
— Спасибо. — Ноа подошел к телефону, набрал нужный номер и стал ждать. Когда на другом конце провода ответили, Ноа объяснил свою проблему. Договорившись обо всем, он повесил трубку.
— Лари приедет? — поинтересовалась Виктория, стараясь скрыть свое волнение по поводу того, что ей предстоит провести вечер в компании Ноа Маккарти.
— Ага. Он будет здесь примерно через полчаса. Но если мое присутствие мешает тебе, мы можем забыть об ужине. — Он опустил взгляд на Чарли, который расположился между ног Виктории. — Мы уедем, как только прибудет эвакуатор.
— Ты не можешь уехать, — с усмешкой заявила Виктория. — Иначе мне придется есть ростбиф по три раза на дню в течение недели.
— Ростбиф? Я сто лет не ел такой вкуснятины.
— Прости, но насчет вкуснятины не обещаю. Кусок говяжьей вырезки — это единственное, что я нашла в холодильнике. Я живу одна, и поэтому мне обычно не требуется много провизии, но… — Она рассмеялась. — Можно ли с уверенностью утверждать, что к ужину не заявится какой-нибудь гость? А стоит моему воображению заработать, его уже ничто не остановит.
Ноа улыбнулся, и от его улыбки сердце ее учащенно забилось. Она вдруг обрадовалась, что когда-то давно мать научила ее хорошо готовить. Наконец-то представился случай блеснуть перед кем-то своим мастерством. А что, если побаловать нежданного гостя домашним пирогом? И поискать бутылочку вина, припасенную для особого случая.
— Не могу дождаться ужина, — признался Ноа. — Я сто лет не ел домашнюю еду.
Когда он произнес эти слова, его плечи вздрогнули, а в зеленых глазах промелькнула боль. Виктории вдруг захотелось расспросить его. Попытаться…
Помочь.
Потому что единственное, что Виктория Блекстоун делала безупречно, так это помогала другим людям. Она практически олицетворяла собой Мать Терезу.
Девушка одернула себя. Помогая Ноа Маккарти, она отклонится от намеченного плана. А ведь ей, наоборот, нужна его помощь — чтобы стать другой. Ладно, она подумает об этом завтра.
А сегодня существуют только она и этот таинственный незнакомец.
Час спустя Ноа сидел за обеденным столом. Чарли лежал у его ног, надеясь, что ему перепадет противень со шкварками. Ноа быстро расправился с первой порцией жаркого и теперь с не меньшим аппетитом наслаждался добавкой.
— Я уже сто лет не ел домашнюю пищу, — снова признался он, вытирая рот накрахмаленной салфеткой.
— Правда?
— Ага. Издержки жизни закоренелого холостяка. Порой мне кажется, что Чарли питается лучше, нежели я, — заметил Ноа и задумчиво уставился на мрачную мебель гостиной.
— Ну давай же, спрашивай, — приказала Виктория.
— Что?
— Почему мой дом похож на фильм из далекого прошлого. Ведь именно это тебя интересует.
— О нет, я… — Он никак не мог подобрать тактичную формулировку.
— Мои родители, — пришла на выручку Виктория, — не любили перемен. Они гордились тем, что спят на одной и той же кровати всю свою жизнь, пользуются одной духовкой вот уже двадцать пять лет, ходят по ковру, купленному еще моим прадедом. Можешь называть это бережливостью, сентиментальностью… Я и сама толком не знаю. Но им нравилось, что изо дня в день все остается по-прежнему.
