Сливовый пирог - [34]

– В мягкой форме.

– Да-да.

– Не надо его обижать.

– Его ничем не проймешь! А вообще не надо.

Плыли мы весьма приятно, и в Монако я сразу сошел на берег – погулять, почитать газеты. Я уже думал вернуться, когда увидел Джорджа, который куда-то спешил. Окрикнув его, я с удивлением понял, что это – Альфред, которого я никак не думал тут встретить. Мне казалось, что фокусники покидают Лондон только для того, чтобы выступить перед детьми в провинции.

Альфред мне очень обрадовался, мы вообще дружили. Много раз, еще в отрочестве, он одалживал у меня шляпу для кроликов, ибо уже тогда ему сулили большое будущее. Вот и сейчас он с искренней нежностью вынул у меня из кармана вареное яйцо.

– Откуда ты взялся? – спросил я.

– Выступаю в казино, – ответил он. – Так, номер-другой. Успех огромный, просто катаются от хохота.

Я вспомнил, что он приправляет фокусы остротами.

– А ты зачем приехал? Надеюсь, не ради рулетки?

– Я гость Шнелленхаммера. У него яхта.

Племянник удивился:

– Шнелленхаммер? Киношник? Который ставит «Соломон и царица Савская»?

– Он самый. Мы тут, в гавани.

– Та-ак, та-ак… – сказал Альфред, явно о чем-то думая, и взглянул на часы. – О Господи! Бегу, у меня репетиция.

Что Джордж тоже здесь, я сообщить не успел.

Когда я вернулся на яхту, Шнелленхаммер беседовал на палубе с молодым человеком, по-видимому – репортером. Наконец тот ушел, и магнат тыкнул пальцем в его сторону.

– Знаете, что он сказал? – спросил наш хозяин. – Помните, я собирался встретиться с Глутцем? Так вот, его избили.

– Быть не может!

– Может. Вчера вечером. Я вижу, у вас газеты? Дайте поглядеть. Наверное, сенсация.

Он не ошибся. Даже Джорджу пришлось бы ему поддакнуть. На первой странице, под броской шапкой, нам сообщали, что, возвращаясь из казино в отель, Глутц был избит неизвестным лицом. Случайный прохожий отвез его в больницу, чтобы его сшили заново.

– Мерзавец исчез, – присовокупил Шнелленхаммер. – Не поймают.

Я заметил, что газеты пишут о каких-то ключах у полиции, но он презрительно фыркнул:

– Полиция!

– К вашим услугам, – услышал я и, обернувшись, увидел генерала де Голля. Правда, тут же оказалось что он на дюйм-другой покороче, а нос у него поменьше. Но и сам де Голль не выглядел бы суровей.

– Сержант Бришу, – представился он. – Мне нужен мистер Муллинер.

Я удивился и этому, и тому, что он безупречно говорит по-английски. Правда, вторую загадку я тут же разгадал: в таких местах полиция постоянно беседует с международными шпионами, авантюристками в густых вуалях и т. п. Не хочешь – научишься!

– Я – Муллинер, – сказал ваш покорный слуга.

– Мистер Джордж Муллинер!

– О нет! Его дядя. А он вам нужен?

– Да.

– Зачем? – спросил Шнелленхаммер.

– В связи с ночным нападением. У нас есть основания считать, что он может помочь нам.

– Какие?

– Пусть объяснит, почему его бумажник лежал на том самом месте. Странновато, а? Словом, я хотел бы увидеть вашего племянника.

За Джорджем послали майора. Тот вернулся и сказал, что Дж. М. на борту нет.

– Наверное, пошел прогуляться, – сказал Шнелленхаммер.

– Разрешите его подождать, – сказал мрачно сержант.

– А я его поищу, – предложил я.

Мне казалось, что Джорджа надо предупредить. Конечно, он никак не связан с нападением, но если бумажник там нашли, объяснения дать придется. Невинный герой детектива всегда попадает в такое положение, и ему приходится покрутиться.

Джорджа я нашел у гавани. Он сидел на скамейке, обхватив голову руками. Может быть, он опасался, что иначе она треснет, ибо, судя по виду, сильно перепил. Знатоки говорят, что у посталкогольного синдрома шесть разновидностей: сломанный компас, швейная машинка, комета, атомный реактор, бетономешалка и черный гном. У Джорджа были все шесть.

Собственно, я не удивился. Он говорил мне вчера, что после обеда пойдет за деньгами. Ясное дело, отпраздновал. Однако на мой вопрос он горько рассмеялся.

– Отпраздновал! – повторил он. – Не-ет, не отпраздновал. Хочешь, скажу, что было? Пошел я к Бессинджеру, назвался, спросил его, а они мне дали письмо. Я его прочитал. Тебя били в глаз мокрой рыбой?

– Нет, – признался я.

– Меня как-то били в Санта-Монике, и знаешь, точь-в-точь! Этот сын неженатых родителей сообщает мне, что он годами играл на мои деньги и, к сожалению, их больше нет. Исчезли! Как, кстати, и он. По его предположениям, к тому времени, когда я буду читать письмо, он доберется до тех либеральных стран Южной Америки, где преступников не выдают. «Вы уж простите, – писал он, – познакомился с человеком, у которого верная система». Нет, почему эта крестная нашла поверенного здесь? Более чем странно.

Я его очень жалел, но утешить не мог. Мало того, был еще сержант Бришу. И я произнес дрожащим голосом:

– Бедный ты, бедный!

– Это точно.

– Какой удар!

– Да уж…

– Что ты сделал?

– А ты бы что сделал? Напился, естественно. И знаешь, у меня был очень странный кошмар. У тебя бывают кошмары?

– Изредка.

– Жуткие?

– Не без того.

– Мой хуже. Мне снилось, что я кого-то убил. Да что там, прямо сейчас то же самое: дерусь, понимаешь, и – бремц! Очень неприятно. Почему ты смотришь на меня как овца, у которой что-то на уме?

Пришлось во всем признаться.