Сливовое дерево - [12]

Ома сидела на диване и штопала носок. Спутанный ворох чулок и исподнего белья на ее покрытых передником коленях напоминал пеструю кошку. Седые волосы бабушки были заплетены и уложены аккуратной баранкой вокруг головы, руки с набухшими венами размеренно двигались. Рядом с ней потрескивало и клекотало радио, мужской начальственный голос оглашал новые законы и распоряжения фюрера. Увидев Кристину, ома выключила радио, отложила шитье и похлопала по диванной подушке.

— Посиди со мной, лапушка, — пригласила она. — Du bist ein gates Mädchen[19]. Видела маму?

— Ja, — кивнула Кристина, тяжело опускаясь на диван рядом с бабушкой.

— Для Германии снова настали тяжелые времена, — проговорила ома.

Кристина прижалась к ней, ища утешения на ее мягком плече, в знакомом запахе лавандового мыла и ржаного хлеба. Ома научила ее и Марию вязать и шить, и Кристина с нежностью вспоминала, как, сидя на диване возле бабушки, тихо напевавшей церковные гимны, мастерила из пряжи и тряпок одежду и одеяльце для куклы. Когда Кристина выросла, она всегда обращалась к бабушке за сочувствием, чтобы осушить слезы из-за содранного колена или успокоить уязвленное самолюбие после редких родительских нахлобучек. Мама не была холодной и нечуткой женщиной, но ее целиком поглощали заботы — она убирала, готовила и старалась прокормить семью из восьми человек. Ома же часами сидела рядом с Кристиной, ее нежные сухие пальцы ласкали раскрасневшиеся щеки внучки и убирали с нахмуренного лба непослушные пряди волос.

Но сегодня облегчить ее боль было невозможно. Кристина встала и выглянула из окна.

— А куда все делись?

— Мария с мальчиками ушли к железной дороге поискать угля, а дедушку я послала в поля насобирать листья одуванчиков на салат, а то скоро они отойдут.

Кристина представила, как опа в зеленой тирольской шляпе опирается трясущимися руками на трость и вытаскивает съедобный сорняк из холодной осенней земли. Дедушка наверняка разговаривает сам с собой или напевает, как бывает, когда он на кухне подкручивает разъехавшийся стул или разболтавшуюся дверцу буфета, только лишь ради того, чтобы быть рядом с бабушкой, пока та готовит обед или печет хлеб. К тому времени, когда он заканчивал починку, его рубашка, нос и щеки бывали все в муке, потому что ома то и дело отодвигала мужа со своего пути.

— Может, мне пойти поискать дедушку? — предложила Кристина.

— Мария с мальчиками приведут его к обеду, — ответила ома, бросая штопальное яйцо в рваный носок.

Кристина узнала теплый шерстяной носок из пары, которую она надевала зимой на ночь, когда приходилось укутываться, ложась в постель, поскольку угля до утра никогда не хватало. Ее пуховое одеяло совсем истончилось, и приходилось ждать, пока у семьи появятся деньги, чтобы купить мешок гусиных перьев у фермера Клаузе. Если посреди ночи ей приходилось вставать в туалет, холод ледяных половиц просачивался сквозь носки, и Кристина дрожала как осиновый лист, пока не возвращалась в постель под несколько покрывал. Пищи зимой, в отсутствие свежих овощей, козьего молока и куриных яиц, тоже недоставало. Теперь Кристина и ее мать остались без работы, и отныне она будет просыпаться не только в студеном доме, но и голодной.

Она закусила губу и отвернулась от окна. Узнать бы, когда Исаак прочтет ее записку. Девушка подошла к буфету и вынула восемь столовых тарелок. Сегодня по крайней мере в доме была еда.

Глава третья

Кристина глубоко вздохнула и попятилась к двери в столовую, держа в руках тяжелое овальное блюдо с поджаристым луком и шипящими колбасками. Она нажала локтем на ручку и вошла в шумную комнату, надеясь, что мама вернулась от Бауэрманов и сидит за столом вместе со всей семьей.

В глубине души она знала, что сначала мутти обязательно зашла бы на кухню, повязала передник и помогла подавать обед. Но сегодня нельзя быть уверенной ни в чем. Мысли девушки блуждали, и простые действия — разложить столовые приборы, помыть листья одуванчиков, которые собрал опа, смешать масло и уксус для заправки, разогреть мясо — занимали все ее внимание. Мутти отсутствовала слишком долго. Вдруг она передумала передавать Исааку записку? Вдруг его не было дома? Вдруг он не стал отвечать? Вдруг гестапо арестовало мутти за то, что она пошла в тот дом? Вдруг они нашли записку, схватили Исаака и теперь направляются за ней?

На нетвердых ногах она поднесла блюдо к столу. Столовая гудела, как улей, — опа шумно, утробно хохотал, ома и Мария подтрунивали над ним, Генрих и Карл задирали друг друга, а отец что-то бубнил. Кристина запнулась о дедовскую трость, прислоненную к углу стола, и палка с громким стуком упала на деревянный пол. Стиснув зубы, девушка опустила блюдо на стол. Родные не обратили на нее внимания и продолжали гомонить. Она поставила трость в угол и подошла к окну посмотреть, не видно ли матери. Мальчики заливались смехом и пихали друг друга, и Кристина едва сдерживалась от того, чтобы ударить кулаком по столу и прикрикнуть на них.

— Садись, Кристина, — позвал ее фатер[20]. — Мама скоро придет.

Кристина послушалась. Она попыталась разглядеть в волосах отца следы цементной пыли — верное свидетельство того, что он нашел работу. Но его мужественное загорелое лицо и мозолистые руки были чисты, а в карих глазах застыла тревога.