Слишком много подозреваемых - [25]

– Клио. Клио Пратт. Жена Ричарда. Она намеревалась выкинуть «черный шар». Нам ничего не оставалось, как воздержаться… Большинству из нас… точнее…

– Что происходит? – В гостиную заглянула Луиза. Она выглядела испуганной.

– Пожалуйста, оставь нас одних, – приказал Генри, но Луиза не подчинилась.

Легко ступая босыми ногами, она приблизилась к мужу и протянула руки, желая обнять его, но Генри уклонился и стремительно направился в дальний конец комнаты. Джордж, словно пригвожденный к своему месту на краю дивана, почувствовал, что он здесь лишний, и подумал, как бы ему удалиться понезаметнее.

– Что тут происходит?

Джордж заговорил фальшиво бодрым тоном:

– Ты застала нас в процессе… В общем, я объяснял Генри, что часто приходится ждать по два и даже по три года… и вам незачем расстраиваться. Уверен, что твои родители скажут то же самое. Они ведь знают про всю эту волокиту…

– Не пичкай нас своими советами! – крикнул Генри из дальнего угла комнаты. – Засунь свою стратегию себе в задницу!

Луиза поморщилась, но не одернула разбушевавшегося мужа.

– На будущий год повторится то же самое, – произнес Генри мрачным тоном.

– Мы ведь знали, Генри, что такое может случиться, – обратилась к нему Луиза. Внешне она вела себя спокойно, но глаза ее постепенно наполнялись слезами, и голос начал дрожать.

Джордж привстал, понимая, что ему надо или вмешаться в ситуацию, или удалиться.

– Луиза, я… я разделяю ваши чувства. Мне обидно, что…

Она его не слушала.

– …И все-таки мы надеялись, – теперь она обращалась к Джорджу. – Мама и папа столько сделали для клуба. Они – его живая история. Больше всего мы хотели туда попасть ради девочек. Для детей это замечательное место. Элиза уже увлекается теннисом. И, кстати, делает заметные успехи.

Джордж попытался ободрить Луизу улыбкой, но его лицо словно окаменело.

– Мы ведь самая обычная семья. Может, чуточку счастливее, чем некоторые другие семьи.

Ее рот вдруг скривился, и она прижала ладонь к дрогнувшим губам.

– Все это будет. Не сдавайтесь, – сказал Джордж.

– Пожалуйста, Джордж, кончай дудеть в свою дудку. И лучше уйди. Я хочу, чтобы ты ушел, – потребовал из своего угла Генри. – Немедленно. Я говорю серьезно.

Луиза посмотрела на Джорджа, пожала плечами, но промолчала.

– Я очень сожалею, Генри. Правда, сожалею. Ты должен мне поверить. Я сделал все, что мог. – Джордж против воли начал оправдываться.

– Мне неинтересно, сделал ли ты и вправду что-либо или только утверждаешь, что сделал. Кто дал право твоей комиссии обсуждать мою жизнь и выносить вердикт мне и моей семье?

– Остановись, Генри, – попросила Луиза тихо. – Ты зря ополчился на Джорджа. Он здесь, чтобы нам помочь. Ведь так, Джордж?

Тот кивнул и робко произнес:

– Если вы, конечно, позволите мне…

– Я не нуждаюсь в твоей помощи, – оборвал его Генри. – Я справлюсь сам. И я знаю, как мне следует поступить!

Сказав это, он резко развернулся и ударил кулаком по стене. Деревянная панель едва не треснула, такой силы был удар. Если бы он так вмазал противнику, то получился бы чистейший нокаут.

Джордж поспешил к выходу, но Луиза удержала его за рукав.

– Я благодарна тебе, Джордж. Ты стараешься ради нас. И Генри тоже скажет тебе спасибо… чуть позже. Сейчас он не в себе. Это понятно.

Джорджа так и тянуло обнять ее или как-то иначе, только не набившими оскомину банальными словами, выразить ей свое сочувствие и дать понять, что он не такой, как другие, что он на их стороне.

Но ему показалось, что момент уже упущен, а поэтому он удалился, не сделав даже прощального жеста, с чувством стыда за себя и с горьким осадком в душе.

Забравшись в машину, он первым делом утер пот со лба тыльной стороной ладони. Рубашка его тоже пропотела и липла к телу.

Он завел двигатель, аккуратно развернулся и медленно подъехал к своему дому. Не заезжая в ворота, Джордж затормозил на обочине и посидел немного в машине, опустив голову на рулевое колесо, чтобы дать ей отдохнуть от неприятных эмоций.

Последнее время он все чаще испытывал болезненную пульсацию позади глазниц, что было тревожным симптомом какого-то недуга. Сейчас боль стала просто нестерпимой. Но она не избавляла его от мучительных мыслей. Как такое могло случиться? Что бы он сделал, будь он на месте Генри? Как Генри поведет себя в данных обстоятельствах? Ни на один вопрос ответа не находилось.

Аурелия Уотсон разглядывала помятую картонную коробку. На ней не было никаких отметок, никаких указаний на то, когда она была запакована и что в ней содержалось. Она не вспоминала ни разу про эту коробку, и, вероятно, ее содержимое никакой надобности для нее не представляло на протяжении многих лет. По скопившейся на коробке пыли можно было догадаться, что к ней не прикасались давным-давно.

Аурелия сама не смогла бы внятно объяснить, почему она выбрала этот чудесный майский день для уборки своего чердака. Идея пришла голову неожиданно, без какого-либо повода, когда она допивала вторую чашечку утреннего кофе. Поднося чашку ко рту, слушая, как потрескивают старые половицы на кухне, глядя, как за окном в саду птицы, суетясь, вьют гнезда, она вдруг ощутила неодолимую потребность очистить себя от остатков и пут прежней жизни.