И без того уж романисты и драматурги усложнили нам жизнь. В пьесах и романах молодой человек, объясняясь в любви, проявляет такое красноречие, такой избыток фантазии, что всему этому в целый год не выучишься. Воображаю, что думает начитавшаяся романов девица, когда реальный молодой человек объясняется ей в любви! Ни одного-то ласкового имени он для нее не сыскал! Разве что назвал ее душечкой или робко намекнул, что она его пчелка или жимолость — в волнении он сам не помнил, что именно. А вот в романах она читала, что герой сравнивает героиню с доброй половиной известных науке растений. Ему не хватает терминов, сообщаемых элементарным курсом астрономии, чтобы передать впечатление, какое произвела на него ее внешность. Бонд-стрит[2] начисто ограблена им в попытке разъяснить ей, на что похожи различные части ее тела — ее глаза, зубы, сердце, волосы, уши. Только скромность мешает ему расширить этот каталог. Любовник с островов Фиджи зашел бы, вероятно, и дальше, но у нас пока еще нет романа об островах Фиджи. И, пока современный герой развивает свою тему, у девушки, должно быть, складывается какое-то смутное представление о себе, как о чем-то вроде Южно-Кенсингтонского музея в миниатюре.
Как трудно следовать образцам искусства
Бедняжку Анджелину не удовлетворяет всамделишный Эдвин. Я не поручусь, что живопись и литература не сделали для нас жизнь сложнее, чем ей положено быть. С вершины горы никогда не открывается такой широкий вид, как на открытке. Спектакль, боюсь, редко оправдывает рекламу. Полли Перкинс ничем не хуже других девушек, но ей далеко до красотки с календаря бакалейщика. Бедняга Джон — милейший человек и сердечно нам предан, — так по крайней мере явствует из его глуповатой сбивчивой речи, — но можно ли отвечать ему взаимностью, если помнишь, как любил герой пьесы! «Художник соткал свой мир из мечты», и по сравнению с ней действительность кажется нам на редкость будничной!
