Слишком много и всегда недостаточно - [66]

в 1999 году, что, в свою очередь, оказалось лишь четвертью от реальной наследственной массы.

Без сомнения, Фред верил в то, что моему отцу были предоставлены те же средства, привилегии и возможности, что и Дональду. И не его вина, что Фредди упустил свой шанс. И если, даже несмотря на все это, мой папа оказался никудышным добытчиком, то нам с братом очень повезло, что были трасты, до денег в которых наш отец при жизни не смог добраться. Что бы после этого с нами ни происходило, это к Фреду Трампу никакого отношения не имеет. Он свой долг исполнил; мы были никак не вправе ожидать большего.

В разгар юридических разбирательств я получила известие о том, что 7 августа 2000 года, после непродолжительной болезни, в больнице Еврейского медицинского центра Лонг-Айленда скончалась моя бабушка. Ей было восемьдесят восемь лет.

Если бы я знала, что она болеет, то, думаю, постаралась бы ее навестить. Но тот факт, что она не захотела увидеться со мной, показателен в смысле легкости, с которой мы отпустили друг друга. После того последнего звонка мы больше никогда не разговаривали, точно так же, как и с Робертом, Дональдом, Мэриэнн и Элизабет. Мне так и не пришло в голову, что стоит попытаться.

Мы с Фрицем решили поехать на похороны бабушки, но, сознавая, что будем нежеланными гостями, мы стояли в одном из переполненных помещений в задней части церкви Marble Collegiate. Вместе с несколькими охранниками Дональда мы смотрели службу по монитору системы видеонаблюдения.

Надгробные речи были замечательны лишь тем, чего сказано не было. Было много размышлений на тему о воссоединении дедушки и бабушки на небесах, но о моем отце, их старшем сыне, который уже почти двадцать семь лет как умер, никто не упомянул вообще. Он даже в некрологе моей бабушки не появился.

Я получила копию завещания бабушки через несколько недель после ее смерти. Она была точной копией завещания деда, с одним исключением: из раздела завещательных отказов для внуков нас с братом удалили. Мой отец и вся его фамильная линия теперь были, в сущности, стерты.

Часть четвертая Самая неудачная инвестиция из всех

Глава 13 В политике так же, как в частной жизни

Пройдет почти десять лет, прежде чем в октябре 2009 года на свадьбе моей кузины Иванки и Джареда Кушнера я снова увижу свою семью. Я понятия не имела о том, почему получила это приглашение – отпечатанное на все той же плотной почтовой бумаге, столь любимой в Trump Organization.

Когда лимузин, на котором я добиралась от своего дома на Лонг-Айленде, подъехал к зданию гольф-клуба Дональда в штате Нью-Джерси, пугающе похожему на Дом, я не знала, чего мне ожидать. Швейцары раздавали черные пледы, и, завернувшись в один из них, я почувствовала себя чуть менее уязвимой.

Церемония происходила на открытом воздухе под большим белым тентом. Позолоченные стулья были расставлены рядами по обе стороны ковровой дорожки с золотой каймой. Традиционная еврейская хупа[41], покрытая белыми розами, была размером с мой дом. Дональд стоял с неловким видом в ермолке на голове. Перед клятвами молодоженов отец Джареда, Чарльз, три года назад освобожденный из тюрьмы, встал, чтобы рассказать нам о том, что, когда Джаред впервые представил ему Иванку, он подумал, что она никогда не будет достаточно хороша, чтобы войти в его семью. И только после того, как она решила принять иудаизм и хорошо потрудилась, чтобы это осуществить, он начал думать, что, возможно, она все-таки их достойна. Учитывая обстоятельства – Чарльз был осужден за то, что нанял проститутку соблазнить своего зятя, заснял их тайную встречу, после чего передал запись своей сестре на торжестве по случаю помолвки племянника, – его снисходительный тон показался мне не вполне уместным. После церемонии мы с братом и невесткой вошли в здание клуба.

Идя по коридору, я увидела дядю Роба. Мое последнее общение с ним состоялось в 1999 году по телефону, когда он швырнул трубку после моего сообщения о том, что мы с Фрицем нанимаем адвоката, чтобы оспорить завещание деда. Приближаясь к нему сейчас, я с удивлением увидела, как он расплывается в улыбке. Он протянул руку, затем склонился надо мной – он был гораздо выше меня, даже когда я была на каблуках, – пожал руку и поцеловал в щечку (типичное приветствие Трампов).

«Лапочка! Как поживаешь?» – радостно воскликнул он. И не дав мне времени ответить, сказал: «Знаешь, я тут подумал, что срок давности для разрыва с родными вышел». Затем, перекатываясь с пятки на носок, ударил сжатым кулаком по открытой ладони, не совсем идеально воспроизведя жест моего деда.

«По мне так и ладно», – сказала я. Несколько минут мы провели, обмениваясь любезностями. Когда мы закончили, я поднялась по лестнице наверх, где проходил коктейль, и там заметила Дональда, беседующего с кем-то, кого я узнала, – то ли мэром, то ли губернатором, точно не помню.

«Привет, Дональд», – произнесла я, направляясь к ним.

«Мэри! Отлично выглядишь». Так же как и Роб, он пожал мою руку и поцеловал в щеку. «Рад тебя видеть».

«Я тоже рада тебя видеть». Было приятным облегчением убедиться, что все происходит вежливо и цивилизованно. Утвердившись в этой мысли, я уступила дорогу следующему человеку во все удлиняющейся очереди людей, иные из которых желали поздравить отца невесты. Телешоу «Подмастерье» только что завершило свой восьмой сезон, так что, вполне вероятно, многие были здесь просто ради совместного позирования перед камерами. «Развлекайся», – крикнул мне вслед Дональд.