Слишком близко - [17]

Он полулежит; его лицо скрыто в полумраке. Он так прекрасен, что у меня перехватывает дыхание, а по телу пробегает дрожь. Я тянусь к нему, провожу рукой по изгибу талии, по мускулистой спине и бедрам. Кожа упругая; он моложе Роба.

Я всегда была верной женой, я не оступалась. Нужно отдохнуть и выбросить всю эту чепуху из головы. Убрав полотенце, я ложусь щекой на прохладную подушку. Вскоре мной овладевает сон – просто тьма, без сновидений, без единого лица и образа, за исключением эпизода из отпуска, запечатленного на фото. При виде наших счастливых лиц мне становится неуютно. Картина блекнет, оставляя в голове неясную и тяжелую путаницу из обрывков мыслей, от которой не избавляет даже настойчивый звонок домашнего телефона.

Октябрь прошлого года

Длинные ряды столов застелены белыми скатертями. Отдыхающие у бара приступают к вечерним коктейлям, оглашая окрестности беззаботным смехом. Мы тут третий день и уже дважды отклонили приглашение присоединиться. Роб предпочитает мое общество компании соотечественников. Я разглядываю меню – довольно бестолковый ассортимент блюд, которые считаются здесь европейской кухней. По внешнему виду ни за что не угадать ни вкус, ни состав, и приходится вслепую доверяться поварам. Тем не менее голодные британцы толпятся у экзотически сервированных подносов: им не отбить аппетит даже самыми вычурными сочетаниями вкусов. Окинув взглядом свою тарелку, я решаю не прикасаться ни к чему, кроме небольшого стейка. Мясо оказывается на удивление нежным.

– Тебя ничего не смущает? – спрашиваю я Роба. – Смотри!

Я указываю на вереницу отдыхающих в браслетах. По тону загара можно почти безошибочно определить, как давно приехал каждый из них. Все без исключения – европейцы или американцы, только однажды мне встретилась в лифте милая женщина из Канады.

Он хмурится.

– А что меня должно смутить?

– Одни белые. – Я понижаю голос. – Привилегированная раса.

– Не говори ерунды! – Роб ловко подхватывает вилкой кусок лосося. – Мы на Карибах, естественно, персонал весь местный.

– Вот именно. А среди туристов одни белые.

– Ну а с какой стати тут отдыхать местным? – Он явно не понимает, о чем я.

Впервые эта мысль меня поразила в первое утро после нашего прибытия, когда я вышла на балкон и окинула взглядом все великолепие крошечного островка. Мы вселились накануне поздним вечером, вымотанные длинной дорогой: сначала девятичасовой перелет, потом четырехчасовой частный трансфер с риском для жизни. Видимо, наш водитель виртуозно владел искусством экстремального обгона, каждый раз балансируя на грани катастрофы. Интересно, что хуже – если погибну я или Роб? Наконец, когда мне стало казаться, что конца пути не будет, мы пересели в частную лодку, которая за десять минут домчала нас на остров. Правда, ее немилосердно качало на волнах, и лицо женщины, сидящей напротив, постепенно принимало насыщенный серый оттенок. Уже стемнело, и мы не могли насладиться видом из своего люкса. Фантастическое зрелище открылось только на следующее утро: белоснежные виллы в колониальном стиле, ухоженные сады, пляжи, и в центре комплекса – огромный голубой бассейн с мягкими шезлонгами и отдельными кабинками (всегда накрытыми полотенцами еще до завтрака). Я позвала Роба. Он обнял меня за талию, обронил, что знал, что мне понравится, и пошел дальше искать свой «Киндл»[2], чтобы читать у бассейна.

– Да, тут очень красиво, – ответила я. – Извини, что поначалу не оценила.

– Ничего, для тебя это вполне типично. – Судя по тону, Роб скорее не язвил, а добродушно подшучивал.

И вот тогда я заметила тележку для гольфа, петляющую вверх и вниз по извилистым тропинкам, ведущим от вилл к ресторанам и барам. В тележке сидел упитанный турист в узеньких плавках, а юный стройный доминиканец, весело улыбаясь, тащил тяжеленный груз на очередную трапезу. Я отвернулась: все же я всегда причисляла себя к среднему классу, а не к сливкам общества. С другой стороны, это все двойные стандарты, ведь я носила точно такой же браслет, как и тучный пассажир, а значит, была с ним «в одной лодке».

– Я не говорю, что местные хотят тут отдыхать. – Я отправляю в рот последний кусочек стейка и, оглянувшись, понижаю голос: – Меня просто поразило, что в этой очереди исключительно белые.

– Не говори глупостей, – прищурившись и хмуря брови, отвечает Роб.

– Ты прекрасно понимаешь, о чем я! – Отложив вилку, я делаю глоток вина.

Я смотрю на двери, ведущие в просторный внутренний дворик, на пляж, освещенный закатным солнцем. У моря виднеется еле различимый силуэт: юноша с граблями ровняет песок. Прохладный вечерний бриз доносит запах соленого прибоя.

– У меня хотя бы совесть есть, – бурчу я себе под нос.

– То есть, по-твоему, у меня ее нет? – интересуется Роб.

– Я этого не говорила, но… разве ты не чувствуешь себя неловко? Мы тут как высшая каста: валяемся на шезлонгах, а нам подают коктейли и всячески ублажают. Мы и на пенсии так будем жить – выпивать и объедаться?

– Не будем. Но мы ведь заработали на этот отпуск, почему бы не получить удовольствие? Кроме того, своими долларами мы поддерживаем местную экономику. – Он намазывает маслом очередную булочку. – Мы не угнетатели, а гости.