Слезы Турана - [3]
На широкой, боковой улице показалась вереница слонов. За ними, волоча толстое волосатое тело, измазанное в глине, перьях и коровьем навозе, стражники тащили по пыли Омара. У подмостей палачи сдернули со сборщика податей шаровары и ловкой подножкой свалили его на землю. Слоны, перебирая толстыми култышками, остановились на площади, тихо трубя. Палачи раскачали тело, перехлестнутое веревками, и бросили под ноги африканских великанов. Погонщики вонзили острые жезлы в толстую кожу на черепах животных. Задрав бивни, слоны затрубили, В тот же миг над площадью пронесся хриплый голос глашатая:
— Вечно живи, наш мудрый и единственный султан султанов!
— Живи сто и один год, наш светлый луч, украшение вселенной! — подхватывал нестройный хор молодых писцов.
— Пошли тебе аллах здоровье крепкое, как меч в твоих руках, наводящий страх на наших врагов! — доносилось с площади
Но не к ним прислушивался Санджар. Хотелось знать, что думают те, кто пополняет казну: кузнецы, горшечники, сундучники, пастухи… Вечером начальник стражи расскажет ему об этом люде. Лазутчики многое принесут с базаров, из чайхан и терьячных притонов…
Но как трудно выловить в чаше с водой растворившуюся крупинку соли, так же трудно было выбрать крупинки правды из блевотных сплетен доносчиков. Санджар поморщился, выхватил платок и махнул палачу.
Условный знак заметили. Длиннорукий палач, выхватил Омара из-под ног слонов и подтянул к плахе. Тычком в спину поставил на колени, всунул волосатые пальцы в ноздри и запрокинул ему голову к спине. Взглянув на небо, погладил Омару шею, ножом ударил по натянутым жилам…
ТОРОПИСЬ, БЕК-ДЖИГИТ!
Под вечер к Фарабу, небольшому селению, расположенному у величественной Джейхун, подходил караван. Он шел из Самарканда в Мерв. В середине длинной вереницы верблюдов виднелся высокий паланкин.
Около дородного, высокого драмодера бодро цокал арабский жеребец. У молодого всадника потели от напряжения ладони, сжимавшие поводья, а конь прядал ушами и мотал головой, требуя воли.
Юноше и самому хотелось лететь вперед быстрее ветра, но он давил в бока жеребцу ногами, обутыми в византийские сандалии, звонким голосом распевая старинную песню бродячих артистов:
Испуганные человеческим голосом, из зарослей вылетали фазаны и утки… А юноша самозабвенно пел, перекинув через седло тяжелое копье. Пел и любовался красотою мира.
— О, уважаемая, скоро ваш дом. Славный Мерв! — сказал он громко девушке, выглянувшей из паланкина. Но тут же всадник встрепенулся, выхватил стрелу и, почти не целясь, выстрелил в кусты на вершине бархана. Послышался жалобный писк и к ногам верблюда по песку скатился заяц…
— О, небо! — промолвил воин, натягивая удила. — Само небо приказывает совершить жертвоприношение перед тем, как переплыть Джейхун и вступить в Кара-Кумы.
— Да будет так! — задумчиво и тихо ответила девушка и послала кормилицу к караван-баши, чтобы тот приказал сделать привал.
Путники расположились на отдых. На ковре разложили чурек, сыр, несколько горстей сухого гороха. Молодой огуз через перерезанную шею выломал у заячьей тушки кости, набил ее диким луком, пряностями и… камнями, раскаленными в огне. Потом зайца уложили в костер. Все спорилось в руках молодого, красивого воина. Ловко орудуя у костра, Ягмур негромко запел:
— Джигит! — окликнула девушка.
— Ой, джан! — встрепенулся Ягмур.
— Послушай, джигит, какое затмение нашло на храбрейшего?
— Если болит душа — все проклянешь! Что ждет меня по ту сторону этой бешеной реки?..
— Будь храбр и смел, джигит! В стране, где царствует всесильный лев, ты найдешь свое счастье.
— Да сбудутся ваши слова, Аджап-джан! Славный мастер Айтак не раз говорил мне о справедливости владыки, которому я хочу предложить свой меч и сердце. Ведь он по справедливости, такой же огуз, как и я. Его величие и слава — слава нашего народа.
— Сердечные речи. И мне так хотелось бы воспевать ту славу в стихах! — Аджап взяла чанг, провела по струнам нежными пальцами и нараспев проговорила:
— Постой, ханум! — притих Ягмур. — Не о тебе ли говорили в Самарканде? Ты не дочь ли хранителя библиотеки султана султанов?
Девушка согласно кивнула.
— О, будь я проклят! Как я посмел разделить тепло этого костра с достопочтенной красавицей!..
Аджап смутилась.
— О, достойный воин! Искренность — дорогой товар, не расточай его в пустыне. А право быть достойным ты завоевал, когда один дрался с пятью разбойниками… Смотри, заяц, кажется, подгорает.
Ягмур бросился к костру, разбросал головешки и положил перед прекрасной спутницей лучшие куски жаркого, с почтением встав на другом конце ковра.
Аджап жестом пригласила сесть рядом:
— Умеющему владеть мечом, как поэт пером, надо знать одну истину: женщина славится прошлым, а мужчина — будущим!
— Да вечно живет султан султанов! — почтительно отозвался Ягмур.
Эсенов Р. М.Легион обреченных: Роман. — М.: Мол. гвардия, 1988. — 384 с. — (Стрела).Заключительный роман трилогии о самоотверженной работе чекистов Туркмении. Главный герой — Ашир Таганов, отличившийся в борьбе о басмачеством, о чем повествуется в предыдущих двух книгах — «Предрассветные призраки пустыни» и «Тени «желтого доминиона». В годы Великой Отечественной войны он выполнял особое задание Родины в тылу фашистской Германии. Ему удалось сорвать планы командования вермахта, которое пыталось сформировать из военнопленных среднеазиатских национальностей так называемый Мусульманский легион и бросить его в бой против Советской Армии.© Издательство «Молодая гвардия», 1988 г.
Главарь хивинского басмачества Джунаид-хан и его отряды ведут отчаянную борьбу с большевиками. Чекист Аманли Белет, выдавая себя за сторонника басмаческого движения, агитирует джигитов переходить на сторону большевиков. Но Джунаид-хан расправляется с Аманли и его семьёй, обманом переманивает сына чекиста на свою сторону… А два закадычных друга – Ашир и Нуры – оказываются по разные стороны невидимой линии фронта.
И вновь читатель встречается с героями широко известного романа «Предрассветные призраки пустыни». Каракумы, 30-е годы прошедшего века… Басмаческие банды при поддержке иностранных агентов пытаются привлечь на свою сторону мирное население. Джунаид-хан – один из главарей басмачества – вынужден назначить своего преемника. Чекист Ашир Таганов дает шанс другу детства Нурры уйти от басмачей, и тот делает свой выбор…
Книга воскрешает героические страницы борьбы трудящихся Средней Азии против националистической контрреволюции и иностранных интервентов в годы гражданской войны. Широко используя новые архивные материалы, автор показывает большевиков Закаспия как организаторов и руководителей героической борьбы трудящихся масс. С особым интересом читаются разделы, рассказывающие о подготовке вооруженного восстания, борьбе партизанского отряда Аллаяра Курбанова, в котором плечом к плечу сражались туркмены и русские.
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.